Женатые холостяки

Мы оба дураки перед ними. Ни о наказаньи, о жизни, их будущем стоило подумать и уладить все дело миром. Правы те, у кого живы дети! Если б она тогда согласилась, мы стали б дедами, а теперь уже не отцы. Думаешь, ты прав? Нет, Степка! Мы до фоба не простим себе той роковой ошибки. Она вместо детей станет у наших могил. И даже мертвыми будем просить прощенья у детей за свою глупость.

Эти двое и не заметили, что сидят на скамейке рядом, плечом к плечу, два мужика, отцы-одиночки, оставшиеся сиротами на целом свете.

Отца Николая обвернули одеялом, на каком спал бульдог. Он пообещал, что теперь не будет осквернять могилу, и слово свое сдержал…

Глава 4. ВЕЗУЧИЙ

Никиту Попова в микрорайоне знали все. И не только люди. Едва он появлялся в своем дворе, поблизости не оставалось ни кошки, ни собаки. Их, всех до единого, словно ветром сдувало. Даже грозный бульдог Марата Агваняна старался не встречаться с этим человеком и, увидев, презрительно отворачивался от него.

Все дело было в запахе, какой исходил от человека, ведь он больше двух десятков лет работал патологоанатомом в морге и, как ни тщательно мыл руки, сколько бы ни отмокал в душистой ванне, не признавали человека животные и все тут. Даже синички не подлетали к его окну поклевать семечек, какие сыпал мужик в кормушку. Их склевывали неразборчивые воробьи.

Люди, соседи Никиты, тоже долго присматривались к человеку и далеко не сразу стали подавать ему при встрече руку. Может, брезговали или присматривались, кто их знает.

Вселились Поповы в дом позже всех. Не спешили въехать в свою трехкомнатную квартиру. И лишь после доводки, когда отделочники попотели над жильем почти полгода, Поповы перебрались в новое жилье.

Они приехали на своем «Фольксвагене». Сначала из машины вышел сам Никита. Он открыл дверцу, подал руку жене, помог ей выйти. Все увидели, что баба беременная и скоро будет рожать.

Дворовый люд удивился. Никите на вид было не меньше полсотни лет. А женщине совсем немного. Лет двадцать пять, а то и меньше.

— Дочка, не иначе, — перешептывались соседи.

— А где ее мужик?

— Да и он без бабы! Как так?

— Они и есть муж с женой! — хихикнул Боря.

— Да ты замолкни. Она ж в дочки годится этому козлу! — не выдержал Женька.

— Подумаешь, невидаль! Нынче и на внучках женятся! Это все от возможностей! — вставил Иван Кузьмич. И добавил вполголоса:

— Опрежь от мужских, а там и от материальных.

— Ну, мужское налицо! Гля, у бабы пузо на нос полезло. А и с деньгами не маются как мы. Вона фатеру под музей им сделали, — заметил дворник.

Мужики согласно закивали головами:

— А и верно!

— Кучеряво канает! Интересно, где он вкалывает?

— Понятно, что не в работягах! Глянь, какой у него прикид! Весь как с выставки.

…Обычно, въезжая в дом, люди сразу подходили к мужикам, знакомились. И соседи дружно помогали новоселам внести мебель, вещи, расставить все по местам и, конечно, отметить новоселье, сбрызнуть углы. Но в этот раз такого не случилось. Всех соседей заменила бригада грузчиков. Они приехали следом за фурой и долго возились в квартире Попова. Вышли недовольные, злые, ругали хозяина за жадность.

— Все мужики! Ни знакомства, ни обмывки не ждите! Человек приехал паскудный. Вон как люди хают! Заместо имени, матюком называют, — прислушался Иван Кузьмич и сказал, вздохнув:

— Что делать? Город ни без собаки…

Люди видели, как новосел, поднявшись на свой этаж, открыл окно, оглядел двор и, постояв, скрылся в комнате молча.

Его никто не задел и не окликнул, каждый здесь имел свою гордость, никто первым не делал шаг навстречу. Тут на все были свои давние, неписаные правила.

Но как бы ни складывалось, жить среди людей и остаться в незамеченных было невозможно. Все соседи увидели, что мужик каждое утро уезжает на работу, а к жене приходит молодая женщина домработница, она убирает и готовит, даже ходит в магазины за продуктами. Сам хозяин возвращался домой уже поздним вечером. Он даже не оглядывался на людей, собравшихся в углу двора перед пестрой, душистой клумбой. Человек делал вид, что никого не замечает, и ему нет дела до соседей. Так прошло недели три и вдруг поздним вечером, когда мужики собрались расходиться по домам, увидели, как выскочил из подъезда новичок. В домашней пижаме и в тапках он бросился к машине, сел, включил зажигание, но машина не заводилась. Человек нервничал, куда-то спешил. Но «Гольфу» его спешка была по барабану. И вот тут мужик разразился матом. Он толкал, пинал машину, обзывал последними словами, а та ни с места.

— Ребята! Мужики! Помогите! Жена рожает! А машина, как назло сдохла! — завопил на весь двор.

Люди переглянулись, подошли:

— Чего ж блажишь? У тебя бензина нет. Зачем машину костыляешь, заправить надо, — увидел Степан, и вскоре принес канистру бензина, залил в машину, она тут же завелась. Никита полез в карман, забыв, что он в пижаме. Извинившись, побежал наверх за деньгами и женой. И вскоре все услышали дикий крик бабы.

Никита, выставившись в окно, орал еще громче:

— Мужики! Здесь средь вас есть врач? Позовите!