Жених с приданым

— Именно этого я всегда хотел для тебя, — нежно проговорил он. При более внимательном наблюдении она бы угадала опасения, которые можно было прочесть в его настороженной реплике.

— Никогда не думала, что наш первый раз получится таким удивительным. — Теплая и доверчивая, она прижималась к нему.

— Я тоже.

Во всяком случае, это во многом было правдой. Сказать, что их первый сеанс любовной страсти получился просто «хорошо», — все равно что ничего не сказать. Еще не изобретены слова, чтобы справедливо описать волшебство этого переживания. А если это так, то почему он с мрачным видом вглядывается в темноту? Почему прислушивается к колоколам тревоги, которые бьют на задворках его сознания?

Он знал почему. Все получилось чересчур легко. Минуту назад они зарывались в глубины недоверия и разочарования. И вроде бы только это определяло состояние их брака. А уже через минуту они развлекались в постели любовными играми Сейчас в его размышлениях снова преобладал здравый смысл. Краткий перерыв на долгом болезненном пути кончился. Один только секс не способен сохранять отношения.

С другой стороны, это первое, с чего обычно начинается брак. Может быть, им повезет и произойдет перемена.

Бен взбил подушку и тяжело вздохнул. Он не сумел бы вспомнить, когда последний раз испытывал такую усталость. Неустоявшееся расписание сна и кормления малыша. Постоянная тревога, которая, не отпуская, мучила его, когда ребенок не спал. Вот и вышло, что целую неделю он почти не смыкал глаз. Если бы сейчас ему удалось забыться хотя бы часа на два…

И именно в этот момент из монитора, стоявшего рядом с кроватью, раздался пронзительный крик. Джулия схватила мужа за руку.

— Позволь мне, — попросила она.

— Нет. Ты не должна этого делать, Джулия.

Тем не менее она встала. Обнаженная, грациозная, красивая. Несмотря на озабоченность и плохие предчувствия, он ощутил знакомое тепло, распространявшееся внизу живота.

— Я хочу пойти, — продолжала настаивать она.

А я хочу тебя, подумал Бен. Он всегда будет хотеть ее. Вопрос только в том, сумеет ли он ее удержать? Вероятно, ответ готов. Если она сможет принять малыша, худшие препятствия, с которыми они столкнулись, будут преодолены.

— Хорошо. Но если понадобится помощь, я здесь.

Просто осчастливленный ее предложением, он уронил голову на подушку. И заснул, наверно, раньше, чем она вышла из комнаты.

Буйный, раскрасневшийся малыш яростно колотил воздух крошечными кулачками. Джулия вынула его из колыбели и пощупала подгузник.

— Ну, не удивительно, что ты так расстроился, проворковала она — Ты промок и проголодался.

Моментально привлеченный звуком незнакомого голоса, младенец перестал плакать и принялся разглядывать ее огромными неморгающими глазами. Глазами точно такого же голубого цвета, как у Бена.

— Привет, — проговорила она. — Я Джулия… твоя мама.

Можно рискнуть и сказать, что слово произвело чудо, как она и надеялась. Но затем случилось нечто уже совсем необъяснимое. Малыш испустил долгий судорожный вздох и уткнулся в ее шею.

И второй раз за эту ночь Джулия оказалась на вершине блаженства. Прикосновение инстинктивно ищущего сосок или соску маленького ротика пронзило ее до глубины души. Она читала о женщинах, превращавшихся в тигриц, когда дело доходило до защиты своего ребенка. Но она не ожидала, что когда-нибудь переживет такое же чувство с ребенком другой женщины.

Боже милостивый, подумала она, моргая, чтобы прогнать неожиданную пелену слез. Вот что имеют в виду, когда говорят о материнском инстинкте.

— Подожди, милый, — пробормотала Джулия и среди вещей, сложенных на полке, принялась искать все необходимое. — Как только я найду, что нужно, мы с тобой займемся делом.

Она разглядывала крошечные маечки, пижамки из махровой ткани, стопку одноразовых подгузников и разнообразный выбор предметов для ухода за ребенком. От всевозможных присыпок и кремов до коробки с маленькими салфетками. К тому моменту, когда она собрала все необходимое, настроение малыша испортилось.

— Тише, Пистолет, — прошептала Джулия, сунув ему в рот соску. — С этой минуты все будет хорошо.

На самом деле все стало хуже. Памперсы были сложены таким образом, что она надела их наизнанку и поняла это, только когда попыталась застегнуть липучки. В отчаянии она принялась исправлять ошибку. Наконец малыш был чистым и готовым к еде. Но он уже просто выходил из себя.

— Нам нужно кресло-качалка, — заметила она, устраиваясь на табуретке и предлагая ему бутылочку с питанием. — Такое большое старинное кресло с пышными подушками и высокой спинкой. В нем нам будет удобно тебя кормить. Первое, что мы сделаем утром, поручим твоему папе найти такое кресло. И нельзя же вечно называть тебя Пистолет. Мы найдем для тебя имя получше.

Но ему, наверно, надоело слушать ее болтовню. Или она не правильно его держала? Иначе почему он отказывался от бутылочки с питанием?

А в его плаче слышалось отчаяние.

Джулия устроила малыша на сгибе другой руки и снова попыталась заставить его есть. Она уговаривала его так, будто он должен понимать каждое ее слово.