Жених в наследство

— Моё имя Верен, князь, — негромко произнёс юноша, поднимая тёмные глаза, смотревшие на Ярона со странным, но явно не самым почтительным выражением.

— Всё время забываю, — ухмыльнулся Ярон, и у Трона тоже дёрнулся уголок

губ.

Кажется, это была какая-то шутка, смысл которой был известен местным, но непонятен Полине. И, судя по тому, как на миг полыхнули глаза Верена, шутка эта явно была недоброй.

— Ну что ж, тебе представляется случай доказать, что ты достоин своего имени. Будешь вторым телохранителем у моей наречённой.

Верен не произнёс ни слова, лишь глянул мельком на Полину и склонил голову.

— Это большая честь, — недовольно прошипел князь, похоже, уже пожалевший о мимолётной блажи, что побудила его выбрать этого странного юношу в телохранители. Но отступать он не привык и потому решения не изменил.

— Я знаю, князь, — ответил Верен. — И я… благодарен, — выдавил он.

— Мне нужна не благодарность твоя, а верная служба, — Ярон тут же воспользовался возможностью укусить, снова сделав акцент на слове "верная".

Верен однако ничем больше не выдал своих эмоций, снова молча поклонившись.

— Проводите мою будущую жену… — князь на миг задумался, — к управительнице. Пусть Тамила устроит её, как положено.

— Будут ли ещё какие-нибудь указания, князь? — поинтересовался Грон.

— Пожалуй, никаких, хотя… — Ярон чуть прищурился. — А впрочем, я уверен, что покои моей невесты содержатся в полном порядке, — князь бросил на Полину взгляд, который она не могла расценить иначе, как зловеще-предвкушающий, слегка поклонился ей, что выглядело почти что издёвкой, пожелал спокойной ночи на новом месте и удалился, сославшись на "множество дел".

ГЛАВА 8. Телохранители

— Прошу за нами, госпожа, — прогудел Грон без особой, впрочем, почтительности, да и взглядом Полину окинул скорее снисходительным, а может и презрительным даже — поди там разбери.

Она вздохнула украдкой. Сейчас всё равно больше деваться некуда, придётся подчиняться. Пока. А там видно будет. Г рон пошёл вперёд, угрюмо молчавший Верен следовал за Полиной, хотя так и хотелось сказать — конвоировал. Оба они — её конвоиры, а она пленница, хоть и называют госпожой. Понять бы ещё, зачем она им тут сдалась… Вернее — князю. Неужели своих девиц нет?! И как в старой песне "на тебе сошёлся клином белый свет"? И не на ней даже, а на бабушке! Всё это похоже на какой-то безумный бред…

За своими мыслями Полина едва успевала смотреть под ноги, рассматривать окружающую обстановку ей даже не очень хотелось. Чувство "попадания в сказку" бесследно растаяло, она ощущала себя попавшей скорее в оживший ночной кошмар — тот самый, что снился ей так часто в детстве, где гонялись за нею неведомые чудища. Но присматриваться и осваиваться было необходимо, и только поэтому Полина тревожно смотрела по сторонам, как пленник, надеющийся на то, что будет ещё случай для побега.

Её ввели в огромный холл с красивым мозаичным полом. Орнамент шёл по кругу, а внутри изображались какие-то животные и, наверное, сцены, но размер был слишком велик, а света, чтобы рассмотреть картину, недоставало. Полина успела увидеть белого и чёрного волка, лису, тигра… Красиво. Но настроение не то, чтобы восхищаться.

Никакого дополнительного освещения, кроме сидевших там и сям красавцев светов в зале не было. В их сказочном мерцании были видны лавки, застеленные меховыми шкурами или, может, коврами, стоявшие у стен, завешенных красочными гобеленами. Открытые высокие окна свободно впускали ночной свежий воздух, пахнущий остывающей землёй и росистой травой. Г рон направился к лестнице — широкой, устланной красивым ковром.

Полина успела мельком заметить, что рядом другая лестница, не менее капитальная, ведёт как ни странно вниз, хотя они ведь на первом этаже… Понятно, что у замка могут внушительные подвалы, но чтобы прямо из холла лестница… Видимо, там куда больше, чем подвал, наверное, там тоже живут, но как только начали подниматься, Полина напрочь забыла об этом.

Стены здесь были покрыты чем-то очень похожим на мох или лишайники — с крохотными резными веточками-листочками. И эта растительность светилась, как и птицы-светы. Сияние было неярким и разноцветным — сиреневым, розоватым, местами переходящим в голубизну или зелень и очень редко — в желтизну. Поразительно, завораживающе красиво.

Полина не удержалась и остановилась, рассматривая чудесный живой и светящийся "ковёр". Грон каким-то образом тут же заметил, что она отстала, хотя шагов по ковру, устилавшему лестницу, не слышно… Или это ей не слышно, а у него звериный слух? Или глаза на затылке? Так или иначе, но он тут же обернулся, не дав рассмотреть резное мерцающее великолепие, едва заметно дёрнул уголком губ, сказал нетерпеливо:

— У госпожи ещё будет возможность рассмотреть пепельники.

— Пепельники?

— Так они называются, — Грон лениво шевельнул рукой в сторону светящихся лишайников. — Мы свечами и факелами, как люди, не пользуемся. Нам ни к чему. Хватает светов и пепельников. Да и то — это больше для прислуги из людей.

Полина не удержалась и фыркнула: