Женихи и невесты или кое-что про любовь. Сказка и жизнь

Трофим. Ради бога, Нерон Феофаныч. Какие могут быть церемонии. (На ухо). Я сам, скажу по секрету, ужасно влюбчивый. Ах, женщины, женщины — украшение земли и трагедия человечества!

Лупандин. Трагедия! Трагедия!!!

Трофим. Да-с, дорогой Нерон Феофаныч! Так мы и гибнем во цвете лет! Но я вам… помогу. Насколько я заметил, Павлина тоже…

Лупандин. Да, да… Существуют, знаете ли, — я вынужден, извините, сказать, правила приличия… У меня — взрослая дочь… Общественное положение…

Трофим. Я поговорю с Павлой, Нерон Феофаныч! Я все улажу.

Лупандин. Очень буду вам благодарен, Трофим Евгеньич. (Встает).

Трофим. Очень буду рад вам услужить. (Встает).

Лупандин. Извините, пойду, отдохну. Сегодня, знаете… (Делает жест) головокружение.

Трофим. Что за извинения! Я понимаю вас. Отдыхайте. Все будет в порядке. (Лупандин уходит. Трофим прохаживается, напевает). «Все будет в порядке… морковки на грядке… однажды росли…» Черт возьми, все идет лучше, чем можно было ожидать… (Из дома выходит Клава). А, вы еще здесь? Контролируете?

Клава. Я у подруги была. И контролирую. До воскресенья. (Уходит).

Трофим. «Все будет в порядке…» У подруги? У какой подруги, у Елизаветы, что ли? «Морковки на грядке…» Хотя у Нерона дочь какая-то, студентка Вероятно, такая же непроходимая дура, как Елизавета. «Однажды росли..» (С крыльца сходит Галя в фартучке. Трофим тупо смотрит на нее, моргает, машет головой, будто отряхивая наваждение).

Галя. Что с вами? (Берет ведро).

Трофим. П-простите… Как сказал поэт: не образумлюсь, виноват. Вас вижу — и не понимаю… Вы кто?

Галя. Галя.

Трофим. Очень приятно. Запорощенко. Трофим Евгеньич. (Галя уходит на веранду). «Морковки на грядке…» (На крыльце мелькает Елизавета, машет Трофиму рукой). Да-с, морковка. Целая свекла! (Садится, встает). Где же она раньше была, эта морковочка?.. (Думает, водит пальцем туда-сюда). Лиза — Галя… Свекла — морковочка… Черт бы побрал меня, товарищ Запорощенко. (Думает). А если срочно переключиться… Со свеклы на морковь? А? Правда, там уже дело верное… (Думает).

Появляется Галя с ведром воды.

Трофим. Позвольте, помогу… (Берет ведро, одновременно целует руку. В это время за штакетником показывается Гриша).

Галя. Ну, что вы. Я вся грязная, картошку чистила. (Хочет). Ну, что вы…

Трофим (целует другую руку). Ах, ручки, ручки Терпсихоры, как сказал поэт. (Гриша мечется за оградой).

Галя. Ножки.

Трофим. Что?

Галя. У поэта — ножки.

Трофим. Да, да, Ручки-ножки Терпсихоры. А я, знаете, сразу в вас… с одного взгляда… (Появляется на крыльце Елизавета, подозрительно прислушивается. Гриша скрывается).

Галя. Что?!

Трофим (увидев Елизавету) …с одного взгляда угадал в вас ценительницу поэзии. (Елизавета уходит). Я очень люблю Пушкина. А вы?

За штакетником появляется Гриша.

Галя. Я тоже люблю! (Оба поднимаются на крыльцо, уходят).

Гриша. Нет в мире гармонии! (Понуро уходит).

Трофим возвращается, потирая руки.

Трофим. Извините, говорит, мне надо переодеться! Переодеться!!! И эта — готова! «Все стало в порядке, морковки на грядке… однажды росли…» Но что же делать — с той? Любят же меня, шельмеца, женщины! И чем я поражаю их воображение? «Морковки на грядке..» В общем-то, я парень, конечно, интеллигентный. Пушкина люблю. И этот знаю фольклор. «Морковки на грядке… однажды росли…» Да, но что же делать с Лизой? (Уходит, думает). Ах, черт! (Выходит Галя в нарядном платье. Трофим загораживается, как от яркого света). Пощадите!

Галя. Щажу. И ухожу.

Трофим. Позвольте проводить.

Галя. Нет, зачем же… Не беспокойтесь.

Появляется ЕЛИЗАВЕТА.

Трофим. Галина Нероновна! Какое беспокойство! И — с удовольствием…

Галя. Нет, прошу вас, товарищ Заколощенко…

Трофим. Запорощенко! Трофим Евгеньич.

Галя. Не беспокойтесь, товарищ Заполощенко.

Трофим. Запорощенко! Как можно так поздно, одной…

Елизавета. Трофим Евгеньич…

Трофим. Э-э… «Морковки на грядке… росли в беспорядке…»

Елизавета. Трофи-им Евгеньич… (Подходит). Ужинать сей час…

Трофим. Да, да… Мы хотели… Собственно я хотел… воздухом подышать…

Елизавета. Мы… Вы же только, что дышали, Трофим Евгеньич.

Трофим. Я… неглубоко дышал…