Женихи из Брэнсона

— Джон, я узнала от Оксаны, что у тебя были неприятности. — Маша извинилась, что ее звонок разбудил Джона среди ночи. — Почему ты мне не сообщил?

— Ты все равно бы не смогла мне помочь, — мягко возразил американец, еще не отойдя ото сна, и более жестко добавил: — Это касается только меня.

Маша знала, что Джон не любил, когда вмешивались в его профессиональную деятельность, но тут ведь совершенно другая ситуация.

— Ты не прав, мы же с тобой друзья, — упрекнула она американца.

— Да я не прав, мы с тобой друзья, — отозвался он каким-то отрешенным голосом.

— Я ужасно сожалею, что ты не застал меня дома, — раздумывая, почему он так неприветлив, продолжала женщина. — Я была в командировке. Ты не мог меня предупредить?

— Не мог, — коротко ответил Джон и замолчал.

— Ты тоже прилетал по делу? — проговорила Маша. Это прозвучало скорое как утверждение, чем вопрос.

— Да.

— Я звонила тебе последнее время и тоже нигде не заставала.

— Я был в Чикаго.

— Теперь я уже знаю. Мне очень было нужно с тобой посоветоваться. Я многое передумала и приняла решение.

Джон молчал.

— Ты слышишь меня?

— Слышу, — отозвался он.

— Знаешь, Джон, ты не обижайся на меня, что я не могла принять решение там, у вас в Брэнсоне… мне нужно было немного времени, чтобы… осознать и созреть.

— Созрела? — Всегда мягкий и понимающий голос Джона звучал иронично и даже грубовато.

Маша отнесла это к нервотрепке последних недель.

— Да, теперь я готова потерять свободу и второй раз в жизни стать женой.

— Я поздравляю тебя с твоим решением, — отозвался Джон и неожиданно для Маши повесил трубку.

В ресторане тихо играли скрипки. Прозрачный пол из толстого стекла, под которым сновали рыбы редких экзотических пород, неприятно холодил. Высокие шпильки (теперь Маша уже редко их надевала) словно впивались в выпученные рыбьи глазки.

Официант принес огромную карту меню.

— Шампанское, — попросил Петр, и Маша поморщилась.

Он затащил ее сюда с целью обсудить важную проблему. Она согласилась, чтобы сообщить ему о своем решении выйти замуж за Джона. Но на душе было неспокойно. Джон вновь исчез. Вероятно, неприятности не закончились.

Заказав билет вместе с Оксаной, Маша собиралась известить его об этом. Не сваливаться же с бухты-барахты человеку на голову. Но, увы, телефон Джона опять молчал. Его странный тон при последнем телефонном разговоре оставил неприятный осадок. Можно, конечно, перепоручить сообщение Оксане, через племянника — Роя. Но это было не в правилах Маши.

Отвлекаясь от своих мыслей, она углубилась в длинный перечень блюд: рыба под разными соусами, в вине и в кляре, на сковороде и запеченная на углях. Крабы, креветки, раки, лобстеры, мидии, устрицы.

Им с Петром, досконально знающим обитателей подводного царства, было невдомек, как их сюда доставляют.

— Самолетом, — услужливо пояснил официант. — Для начала попробуйте свежих устриц, подходят к шампанскому, — рекомендовал он.

Петр кивнул.

Серебряное блюдо с дольками ярко-желтого лимона и грудой мраморных устриц на льду рождало ассоциации с океаном — неизменной стихией Маши. Чуть приоткрытое нутро устрицы с мягко-кремовым содержимым так и просилось в рот. Выжав несколько капель лимона, Маша нахмурилась и, сковырнув мякоть специальной двузубой вилкой, отправила устрицу в рот.

Петр приготовился что-то сказать, но вернувшиеся после перерыва скрипачки в длинных юбках и белых блузах с воланами на рукавах томно затянули мелодию.

Петр заказал креветки. Полуочищенные, чтобы можно было двумя пальцами ухватить их за чешуйки хвостов, словно обнаженные девушки в красных сапожках, они лоснились розовыми жирными спинками. Обмакивая их в майонезный соус, упитанный Петр уговорил уже целую тарелку и, вопросительно поглядывая на официанта, ждал, когда тот принесет следующее блюдо.

Уткнувшись носами в ноты, оркестр из скрипачек на минуту замолк. Девушки перешептывались между собой, подбирая следующую мелодию.

— Я хотел тебе сказать…

Маша оторвалась от устриц.

— Я тоже. На работе нет свободной минуты.

Опустив руки в миску с лимонной водой, Петр промокнул их плотной льняной салфеткой и полез в кейс. Достав оттуда маленькую бархатную коробочку, он положил ее перед Машей.

— Что это? — удивилась она.

Петр вопросительно смотрел на Машу и ждал. Последнее время эта женщина волновала его. После поездки в Америку что-то изменилось в ней: в характере, одежде, манере общаться. Она стала носить более женственную одежду. В ней появился какой-то неповторимый шарм.

Ярко-красное платье с черной лаковой сумочкой и черные чулки на стройных ногах делали Машу неотразимой.

— Не знал, что блондинкам идет красное, — произнес Петр и кивнул, знаком показывая, чтобы она открыла коробочку.

— Я сама не знала, — приняла она комплимент и, видимо, догадавшись, что в коробочке, не решалась дотронуться до ее бархатной оболочки. — Давай выпьем за наши хорошие отношения, — подняв бокал с шампанским, предложила Маша. — Мы стали друзьями и плодотворно сотрудничали.

— И не только, — поправил ее мужчина.

— Да, я собиралась это сказать… и еще кое-что. Мы взаимно скрашивали нашу жизнь. — Маша сбилась.