Жениться по любви...(СИ)

Сир Максимилиан нанял-таки вольных и даже у нотариуса договор не заверил — ну, его дело. Елена вольным не доверяла в принципе, но к её удивлению, Фрида, едва завидев главу наёмников, протянула насмешливо: «Какие люди — и без кандалов! Здоро’во, Аспид». «Привет, шлюшка, — ответствовал Аспид, невысокий и хлипкий с виду чернявый тип с беспокойными тёмными глазками. — Так всё и ходишь в ошейнике своего борделя?» — «К ошейнику всегда прилагается миска с косточкой», — влезла в разговор сира Симона, и они немного погрызлись, не скрывая взаимного удовольствия от процесса. В общем, случилась нормальная такая, как объяснила позже Фрида, встреча гильдейских шлюх с бандюгами — наёмных бойцов с вольными охотниками. И да, Аспида Фрида знала давно: в молодости вместе учились в Академии, хоть никогда особо и не дружили. Он тоже был боевиком-стихийником, и его команда была для вольных очень даже приличной, хотя и не вполне законопослушной. А уж в качестве охотников за головами его шайка из двух дриад, тролля и полуорка подходила прямо-таки идеально: от дриад даже эльфам в лесу не скрыться, а от тролля даже эльфам живыми не уйти. Интересно, это сиру Максимилиану просто повезло, или он как раз знал, что делает, нанимая Аспида?

Впрочем, у Елены своих забот хватало — на Белую Дорогу пожаловал сборщик налогов, и она, решительно оттеснив управителя, вступила в неравную схватку с королевским чиновником. Неравную — потому что тот привык к не знающему толком ни законов, ни прав своего сеньора Карлу, а нарвался на «конторскую крысу», раз за разом прихлопывавшую его томом Гражданского Права, ощетинившимся закладками. Баланс Елена впервые в жизни свела один, зато самый настоящий; зерно продала Меллерам; на шкурки ей нашёл оптового покупателя отец, так что бодаться с оценщиком, которого привёз с собой сборщик, ей не пришлось… Чиновник, не ожидавший такой прыти от какой-то бабёнки, да ещё из третьего сословия, пытался было её припугнуть. Елена расхохоталась и предложила выяснить, кто из них прав, в суде. Этак ненавязчиво напомнив, кто такой сир Винсент, супруг сира Максимилиана, и какую должность занимает его отец.

Словом, она отвоевала почти треть суммы, которую обычно платила Волчья Пуща, и даже сира Аделаида целую неделю ходила под впечатлением, почти не цепляясь к наглой выскочке. Она, собственно, уже после скандала с дочерью заметно поутихла: Дианора и себе требовала подавать на стол полный комплект приборов, и младшему брату посоветовала научиться управляться с этим кошмаром, чтобы потом над его манерами не смеялись ни в Озёрном, ни — вдруг да случится — в столице. Сама Аделаида, дочка такого же пограничного барона, застольный этикет знала в самых общих чертах, назначение половины приборов помнила очень смутно, но делать своего сына мишенью для насмешек столичных остряков вовсе не желала, а потому «наступила себе на горло», по её же собственным словам, и велела дочери и сыну учиться у Елены (Девятеро, куда катится этот мир — у суконщицы!).

А Дианора под видом уроков пила чай в дядюшкиной спальне, простёгивала себе чапан, как у Елены, при свете гномской лампы и зачарованно слушала, как Фрида рассказывает Герте про дальние страны, про гномов и драконов, про давным-давно распавшееся эльфийское царство… Читать сира Дианора была невеликая охотница, но слушала внимательно, память у неё была цепкая, и вопросы об услышанном она задавала весьма толковые. Собственно, эти уроки землеописания и истории гораздо больше нравились ей, чем Герте.

А с Гертой было… сложно. Боялась она только отца и его старших братьев (которых вечно не было в замке, а если и были, то у них хватало других забот), а слушаться тех, кого не боялась, не считала нужным. Так что в конце концов пришлось Елене перекинуть бедняжку, которую все безвинно ругают, через колено и хорошенько объяснить через попу, раз уж через голову не доходит, что пакости — даже ненавистным кузенам — делать нехорошо.

После этого, естественно, неизбежен был разговор с матерью незаслуженно наказанной малютки, и случился он на храмовой площади, едва Елена вышла из притвора.

День был морозный, но ясный. Тонкий сухой снежок играл на солнце искрами, небо было безмятежно-чистым, народ, даром что день был не праздничный, воспользовался хорошей погодой, чтобы сходить в храм, а после с чистой душой и спокойной совестью поболтать с соседями и родственниками на его ступенях — зрителей у представления, устроенного Катериной, хватало. А первая красавица Волчьей Пущи, пылая праведным негодованием, неслась к храмовой лестнице, не сводя с Елены гневно сверкающих глаз. Сира Симона посмотрела вопросительно: перехватить? — но Елена мотнула головой в подаренной супругом собольей шапочке. За своих детей она тоже готова была убивать — но только в том случае, когда им грозило что-то действительно плохое, а не рядовая, причём совершенно заслуженная порка. Катерине следовало прийти и разобраться по-хорошему, что случилось и почему её кровиночку наказали. Она захотела скандала? Что ж, будет ей скандал.