Женюсь на первой встречной-поперечной

— Это потом, когда найдешь себе невесту по статусу. Устроишь вечеринку на лазурном берегу, как это обычно миллиардеры любят… Она будет в платье по цене автомобиля, а ты на яхте к ней подплывешь… И все в цветах! — говорю, а сама мечтаю. На самом деле, как и все девочки я тоже с детства грезила о свадьбе, как у принцессы. Но вот только Лика Воронцова не принцесса: родилась в простой семье спасателей. И, так уж вышло, что мама с папой погибли, вытаскивая из горящей квартиры такого вот мажора после «хорошей» гулянки.

— Лика, поди сюда!

— Бабуль, это лишнее… — договорить не выходит, слова застревают в горле. У бабушки в руках мамино свадебное платье.

— Для меня. Надень пожалуйста… — смахивает слезу. Не собиралась плакать, вот совсем. Но что-то не выходит.

Это платье простое и элегантное. Без пестрых страз и фатиновых розочек. Мама была красивой женщиной. Стройной и высокой. На ней любая одежда смотрелась, как лучшее от Кутюр.

— Люд, ну чего? — Марфа Афанасьевна появляется в дверях. — Помощь нужна?

— Давай-ка прическу сообразим.

— Ладно вам, времени в обрез! — отмахиваюсь.

— А что? Я всю жизнь парикмахером прослужила. За пятнадцать минут сделаю тебе локоны.

Приходится согласиться. Слышу, как на кухне Рос феном сушит влажные брюки после стирки. И правда, собрался в костюме идти. Ну и ну… Не свадьба, а фарс какой-то. Даже платье мамино жаль трогать. Не для такого случая бабушка его хранила столько лет.

— Красавица выросла, — смотрят на меня, умиляются.

— Паспорт не забудь… — в комнату заходит Рос и меняется в лице.

— Чего? — трогаю волосы, — что не так?

— Красивая ты… очень… — выдыхает. Смущает меня, глазки опускаю, краснею.

— Паспорт — вот. В сумке. Все. Больше ничего не надо? — бабушка смотрит на Марфу.

— Давно это было, не помню… — та крутит на пальце что-то блестящее. Приглядываюсь и ахаю. Там кольцо мое. Вернее, то, что Джо слопал.

— Марфа Афанасьевна, а что это у вас на пальце?

— Точно! Кольца! — бабушка по лбу себя хлопает.

— Да, милая, где твое? — поднимает брови Рос, смотря на руку соседки.

— Эм…

— Так это подарок! — не слышит нас Марфа. — Гляди какое! Говорит, пенсию откладывал целый год.

— Семеныч? — бабушка прищуривается. — Я думала, он все на самогон тратит.

— Зря ты так, Люда…

— А мы без колец обойдемся. Сейчас немодно.

— Модно. Мое вот, — Ростислав из кармана достает пакетик с колечком. — Лика, объясни, как твое у нее оказалось?! — шепчет.

— Мое в городе осталось, потом надену, — громко вру.

— Возьми, — бабушка с пальца снимает свое с цепочки. — Мне оно не нужно. А тебе как раз по размеру.

Чувствую себя обманщицей со всех сторон.

После череды благословений отправляемся всей гурьбой менять наш гражданский статус.

Макс всю дорогу молчит. Рос посматривает то на меня, то на руку Марфы. Пожимаю плечами.

— Ну с Богом, — бабушка остается на улице ждать. Уверена, она и каравай припасла.

— Куда кольцо дела? — накидывается на меня Сафин.

— У собаки своей спроси. Сожрал он его.

— Да ладно?!

— Да. Я тебе вместе с запиской его оставляла.

— А как к Марфе оно попало?

— Да у нее, наверное, бижутерия, просто похоже. Мы же издалека видели…

— Ну да. Так что теперь за Джо с совочком ходи.

— Если он уже его не…

— Справку принесли? — женщина в очках смотрит на нас сверху вниз.

— Нет…

— Как же я вас распишу без справки?

— Вам нашей любви недостаточно?

— Нет.

Сафин закатывает глаза.

— Давайте как-нибудь договоримся?

— Взятку мне предлагаете?!

— Что вы, нет, конечно. Сколько?

— Я честная женщина. Денег не беру.

— А чем берете?

— Справками.

— Будет. Завтра.

— Завтра и приходите.

— Солнышко, погуляй минутку? — Рос ласково тянет меня к двери.

Приходится выйти.

Минут через десять, снова приглашают в зал.

— Только из уважения к вашей бабушке… — поправляет на переносице очки и ставит штампы. Расписываемся, меняемся кольцами и все. Что делать дальше не знаем.

— Целуйте невесту, что стоите-то, Ростислав?

— Можно уже?

— Нужно! Горько!

Не успеваю запротестовать: Сафин меня на руки подхватывает и начинает кружить и смеяться. Добился своего? Рад?

Чмокает меня в щеку и выносит на улицу, а там уже ждут. И тоже кричат горько.

Цепляюсь за его шею, чтобы не упасть.

— Целуй, давай, смотрят на нас. И на камеру: видеоотчет нужен, — шепчу, пунцовая, как рак.

— А если бы мы вдвоем были? Просила бы? — прищуривается. Смотрю на него, не знаю, что сказать. Хочется, чтобы поцеловал. Снова. По-настоящему. И в то же время хочу сбежать, спрятаться.

— Горько! — продолжают орать. И Рос с улыбкой довольного кота медленно наклоняется ко мне и замирает. Делает так, чтобы я сама к нему потянулась. И я тянусь. Прикрываю глаза и пробую его губы.

— Ура! — кричат. Еще что-то говорят, не слышу. Мне все равно. Мы с Сафиным заняты, не оторваться.

— Тридцать девять, сорок…

Что-то он разошелся, неприлично так…

— Рос, — перевожу дыхание, — не забывайся!

— Ты теперь моя. Законная, — шепчет, и от этих слов мурашки по коже.

— Ага, вот и наша парочка! — голос выделяется из всех. Вздрагиваю, и Ростислав отлипает от моих губ.

— Это кто? — спрашиваю, заметив среди народа бритоголового бугая.

— Что-то не помню… но, кажется, знакомым.