Женщин обижать не рекомендуется

-- Преподаю.

-- Ладно, садись. Довезу.

-- За сколько?

-- Ни за сколько. Мне по дороге.

Некоторое время мы ехали молча. Ленинградской шоссе в эти утренние часы еще не забито машинами. Я курила немного -четыре-пять сигарет в день, пачки мне хватало дня на четыре, могла бы позволить себе и хорошие сигареты, но я курила "Пегас" -- курево люмпенов и пенсионеров. Плохая сигарета -- это как кратковременная боль, слишком часто испытывать не хочется. Но за сегодняшнее утро я уже пережила два стресса.

-- Можно я закурю? -- спросила я водителя.

-- Можно.

Я достала "Пегас". У Бобкова в лотке рядом с рукояткой переключения скорости лежала пачка "Мальборо". Он молча протянул мне сигареты, мы по очереди прикурили от прикуривателя.

-- А как ты узнала, что я -- Бобков? -- спросил он.

-- Сын на тебя похож. Такой же здоровый.

-- Это есть, -- улыбнулся Бобков. -- Оттянуться может. Значит, ему по математике дополнительно заниматься надо? Ты сколько за урок берешь?

-- Пятьдесят.

-- Не много?

-- Так я за час беру, а ты -- за двадцать минут.

-- А бензин? А амортизация машины?

-- У меня то же самое: еда, одежда и амортизация нервной системы.

-- Ладно, я согласен.

-- Тогда считай, что ты первый урок оплатил.

-- А ты деловая!

-- Не очень, -- честно призналась я. -- Деловые -богатые.

Бобков развернулся, подвез меня к зданию института и сказал:

-- Дай Бог здоровья твоему отцу.

-- Спасибо.

Мне Бобков уже почти нравился. Мне легко понравиться.

Больше часа я выстояла в очереди, чтобы узнать, что отец уже не в реанимации, а в обычной палате.

Я шла по коридору и вдруг увидела Гузмана. Моя мать когда-то работала у него операционной сестрой. Гузман, ровесник моего отца, стоял в окружении молодых мужчин. Я услышала фамилию своего отца и поняла, что это он вызвал Гузмана. Мужчины были хорошего роста, перекрывали невысокого Гузмана, и я видела только их крепкие и хорошо подстриженные затылки и их спины в льняных и шелковых летних костюмах.

-- Илья Моисеевич! -- позвала я.

Мужчины расступились. Гузман взял меня за руку и представил:

-- Это Вера. Дочь Ивана Кирилловича.

Я оказалась в центре. Все рассматривали меня, но я не могла рассматривать всех. Трое мужчин от тридцати до тридцати пяти лет, наш контингент, как говорила Римма. Двоих я почти не запомнила, потому что смотрела на третьего. Говорят, блондинкам нравятся брюнеты. Я блондинка, но мне может понравиться и брюнет, и блондин, и рыжий, и высокий, и среднего роста. Главное, чтобы я почувствовала в нем мужчину. Такой сейчас смотрел на меня. Мне нравилось, что он хорошо выбрит, мне нравились его серо-синие глаза, одного цвета с рубашкой, которая виднелась под вишневым пиджаком. В его лице не было ничего лишнего, как, наверное, и в его теле с плотными плечами спортсмена и без единой складки жира на животе.

-- Вера, сказал Гузман, -- есть проблемы, но все не так уж и плохо. Ты мне вечером позвони, и мы обсудим эти проблемы. Мой телефон сохранился?

-- Конечно, -- ответила я. Мать поздравляла Гузмана по праздникам.

-- Извините, я должен идти, у меня через сорок минут операция, -- и Гузман пошел, уверенный, что перед ним расступятся. И они расступились и снова сомкнулись. Я почувствовала беспокойство. Меня рассматривали женщины. Одна совсем молодая, моложе меня, другая -- за сорок, рыжеватая, с веснушками. Они рассматривали мои волосы, стянутые в пучок, мою кофточку, мои стоптанные босоножки снисходительно: я им не конкурентка, я первоклашка среди прим. Я посмотрела на него, понимая, что он здесь главный. Я хотела, чтобы он сказал: "Успокойся, дорогая. Я рядом". Но он сказал:

-- Примите наше сочувствие и будьте уверены, что для вашего отца и нашего шефа мы сделаем все возможное и даже невозможное.. Уже к вечеру из Лондона доставят самые лучшие лекарства.

Вероятно, он сказал все, что хотел сказать, слегка наклонил голову и пошел к выходу. К нему присоединились двое мужчин, они были выше его, но он занимал больше пространства -широкой спиной и мощными ягодицами. Я, еще учась в школе, заметила, что таких ребят с мощным задом трудно свалить в потасовках и они незаменимы, когда надо таскать школьные шкафы. К мужчинам попыталась пристроиться молодая женщина, но она замешкалась и вынужденно пошла сзади, иначе они заняли бы весь коридор.

-- Значит, ты -- Вера? -- спросила меня та, что не пошла с ними. Я вдруг ее вспомнила: она сидела в приемной отца в Министерстве.

-- А вы? -- спросила я.

-- А я -- Настя.

-- Значит, это вы увели мужа у моей матери, и это у вас его увела "мисс-92"?

-- Эта мисс -- большая сука, -- сказала Настя.

-- Не большая, а высокая. Метр восемьдесят пять, -поправила я ее.

-- Ладно, высокая, но и сука большая, прости меня, Господи, что плохо говорю о покойнице, -- Настя перекрестилась. -- Пошли, тут за углом есть бар, мне надо выпить.

-- Я останусь здесь, с отцом.

Мне, конечно, хотелось поговорить с Настей, но я уже давно не соглашаюся сразу. Я очень гордилась тем, что научилась говорить "нет".