Женщина— апельсин

Ева быстро осмотрела кабинет. Ничего нового. Два стула добавилось у двери, два у окна и еще один стул стоял почти посередине кабинета. Вошли Гнатюк и незнакомый подполковник в форме и с папкой. Они сели у окна, переговариваясь тихо, Гнатюк не смотрел на Еву, словно ее не было. Через несколько минут в комнате повисла тишина, только Калина, иногда шурша, перекладывала бумаги на столе. Ева осмотрела пол и двери: в одном месте плохо прилегал плинтус, но больше ничего интересного… Тогда она повернула голову и внимательно осмотрела стол Калины. С первого же взгляда Ева почувствовала, что что-то не так. Весь стол был завален бумагами. Две или три пачки просто чистой бумаги лежали слева от Калины, несколько открытых папок — перед ней. Калина рылась в них, медленно и сосредоточенно, словно именно сейчас ей приказали провести инвентаризацию всех документов… Ева напряглась, и, когда Калина открыла выдвижные ящики и стала и оттуда доставать какие-то бланки, чуть повернула свой стул, стараясь двигаться тихо и незаметно. Потом она кашлянула и повернула его в этот момент еще сильней — к столу. Калина подозрительно уставилась на нее. Гнатюк и подполковник тоже посмотрели, блеснули круглые стеклышки очков на маленьком, аккуратном носу подполковника. Ева вытерла тыльной стороной ладони рот. Теперь она сидела так, что, глядя в середину комнаты и почти не поворачивая головы, видела боковым зрением движения Калины. Следователь перелистала бумаги, Которые достала из ящиков, оставила их на столе и стала поправлять письменный прибор с ручками и карандашами, подвинула статуэтку красноармейца, чтобы он стал в профиль к ней, переложила папки еще раз, потом сложила руки, как школьница за партой, и застыла, глядя на дверь.

За дверью послышались шаги и негромкие команды. Привели Кота. Сначала в кабинет зашел один конвойный, осмотрел сидящих, доложил, вытянувшись. Потом вошел Кот в наручниках, за ним другой конвойный. Они усадили Кота на стул, который стоял посередине, сами отошли к двери. Стали у своих стульев. Подполковник слабо махнул рукой. Охранники сели.

Кот весело смотрел на Еву. Поймав ее взгляд, щедро, от души, растянул рот в большой улыбке, после чего звонко причмокнул. Ева смотрела в его веселое лицо, словно задумавшись, тогда он быстро стрельнул глазами по сторонам и подмигнул ей.

— Апельсины любишь? — сказал он громко и чуть хрипловато. — Но меня тебе не достать, кишка тонка, инспекторша!

— Опушкин, прекратите разговоры. Ева Николаевна, вы хотели присутствовать на допросе, пожалуйста, задавайте вопросы. А я потом. — Калина говорила устало, глядя перед собой как бы сквозь Кота.

— Евгений Миронович… — Ева задумчиво смотрела на наручники Кота, Кот сидел широко расставив ноги и свесив руки между ними. — Подписали ли вы протокол на очной ставке в банке? Ваш ли это портфель?

— А чего не подписать… Подписал, но портфель не мой. Меня этот… банковский лысый работник опознал, и я его опознал, но портфель не мой, меня Слоник попросил портфель в сейф положить, я положил, может, там деньги были! Мне чужого не надо… Спросите его, чего нудите? И с вашими Евгениями Мироновичами не надо! Не надо этого, я и так понимаю важность момента, только я — водила, водила, и все, довез, подождал, взял портфель..

— В августе прошлого года вы захватили с целью выкупа двух мужчин… Пока семья собирала деньги, мужчины были убиты… Из обреза в голову. Животы их были вспороты, на теле — следы пыток и насилия. Я так поняла, что стрелял в вашей компании Слоник, вы тут ни при чем..

— И ни при чем, я уже говорил! Не мой это почерк, я больше ножичком. — Кот заерзал. — А насчет ваших мужчин, так я в августе на море отдыхал… с женщинами..

— И женщины есть. — Ева вспоминала дела Кота, у нее не оказалось ни одного документа. — Я помню, были и женщины, чуть позже, и тоже со вспоротыми животами.

— Минутку… — Гнатюк чуть прокашлялся. — В нашем распоряжении есть портфель с отпечатками пальцев, в портфеле оружие, оно тоже с отпечатками, и что особенно интересно — много твоих пальцев, вот так.

— Ну, это туфта натуральная… Я же говорю, я положил портфель в этот банк, потому что так сказал Слон, я отдал ему ключ и сказал номер, и это все, я не открывал портфель.

— Опушкин, у меня здесь подписанные вами показания, в которых вы подробно рассказываете о своей преступной связи с Закидонским. Вы понимаете, что этим фактически сваливаете всю вину за совершенные совместно разбои на него?

— Я — честный человек, — сказал Кот со значением, — мне чужого не надо. Я однажды оттрахал трупаря, но только после того, как Паша его сделал трупарем. А может, я больной какой, если трахаю трупаря?

— И тем не менее, — Гнатюк говорил тихо и спокойно, — на оружии из портфеля имеются именно твои отпечатки.

Кот задумался, потом усмехнулся:

— Ну, вы, ребята, даете… Это что, честно, да? Я колюсь как гнида, вроде все ясно, я же вам Пашу выдаю с потрохами, раз вы его уже взяли, а вы мне тут начинаете клепать, да? Мы так не договаривались.

— С кем? — спросила Ева.