Женщина и спасение мира

Аскетический подвиг развивает памятование о смерти, которое является лишь настойчивым напоминанием о Вечности и тоской по ней, дар слез, в которых продолжают течь воды Крещения[157] (покаяние), духовное внимание и непрестанную молитву как постоянное состояние. Человек видит себя легким, не подверженным земному тяготению, совлекшим с себя свое ego, свое "я". Мир, в котором живет подвижник, — это мир Божий, живое удивление, потому что он есть мир распятых, которые воскресли. При свете пламени, горящего в глубине его души, можно увидеть в "нищем" то, что Евангелие называет "богатством в Боге" (ср. Лк. 6.20). От установки на то, чтобы "иметь", человек переходит к тому, чтобы "быть". Человек становится воплощенной молитвой.

Бог прост, и лоно Отчее есть единство. Зло сложно и из-за этого рассеивает. Подвижничество воссоединяет, интегрирует человеческое существо "по образу" Божественной простоты. Подвижник в единстве своего внутреннего мира созерцает "истины вещей", мысли Божьи, и силой своего собственного единства склоняет материальный мир к его предельному назначению, которое есть славословие Бога — Литургия.

3. Духовный опыт и видение Бога в святости

В "Божественной комедии" Данте представляет трех соучастников — Бога, Сатану и человека, что хорошо определяет элементы, составляющие духовную жизнь: Божественный, бесовский и человеческий[158].

Божественный элемент проявляется как Дар, даваемый независимо от заслуг принимающего: "Не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах" (Мф. 16.17); присутствие Божье, чистая Благодать — совершенно трансцендентно: "...и сие не от вас Божий дар..." (Еф.2.8), — говорит апостол Павел. Затем есть элемент бесовский:

дьявол — "человекоубийца от начала..., отец лжи" (Ин. 8.44), тот, кто создает преграды и вынуждает к нескончаемой упорной борьбе: "Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (1 Пет. 5.8). Здесь человек является активным участником, и техника борьбы есть аскеза. И наконец, имеется мистический элемент, человеческая восприимчивость: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мной" (Откр. 3.20). В этом тексте ясно чувствуется евхаристическое вдохновение, и нужно подчеркнуть эту его особенность, которая указывает на Литургию и даже "внутреннюю Евхаристию". Такова по своему существу экклезиология: "Наше учение согласуется с Евхаристией, и в свою очередь Евхаристия его подтверждает" (св. Ири-ней)[159]. Николай Кавасила пишет трактат о таинствах и дает ему заглавие "О жизни во Христе"; о. Иоанн Кронштадтский рассказывает о своем евхаристическом опыте в книге "Моя жизнь во Христе". Просвещение человека светом евхаристического Причащения-общения составляет основу мистического опыта. В западном мире употребляется слово "мистика"; в православном мире говорят о причастии, об одухотворении, о просвещении, об обожении (теозисе). Но если всякий мистик всегда является подвижником, не всякий подвижник является мистиком. Обожение никогда не является наградой. "Бог — наш Творец и Спаситель, Он не отмеряет и не взвешивает плату за дела" (св. Марк Подвижник)[160]. Человек приносит в дар свое сердце и все напряжение подвижнической жизни[161]. То, что исходит от Бога, есть Дар, независимый от заслуг. "Если бы Бог смотрел на заслуги, никто не вошел бы в Царствие Божие" (св. Марк Подвижник). Душа стремится не столько к личному спасению, сколько к тому ответу, которого Бог ждет от человека. В центре грандиозной драмы библейского Бога — не взаимодействие Благодати и греха, но Воплощение:

встреча нисходящей Любви Божьей и восходящей любви человека. Если в мире и надо что-то спасать, то в первую очередь не человека, но Любовь Божью, так как Он возлюбил первый (ср. 1 Ин.4.10,19).Литургия настойчиво учит теоцентризму —деяниям Божьим — и отучает человека сосредоточиваться на себе самом; ее взор направлен не на то, что происходит с человеком, но на то, что приходит от Бога. На Рождество Христово литургический акцент ставится не на человеческой природе, которая вмещает Невместимого, но на Невместимом, Который стал обитать в человеческой природе.

Мистическая жизнь не отождествляется с одним лишь созерцанием; созерцание представляет собой лишь одну из ее форм. Духовная жизнь по существу своему является жизнью в Божественном, а Божественное, для христианского Востока, представляет собой не власть прежде всего, но источник явления новой твари и новой жизни[162].

Вхождение внутрь себя разрешает вопрос: деятельность или созерцание? Преп. Серафим Саровский отвечает на этот вопрос: "Стяжи внутренний мир, и тысячи людей спасутся около тебя"[163]. Все определяется присутствием Божьим и общением с Богом. Даже при чтении Слова Божьего преп. Ефрем Сирин дает такой совет: "Прежде того, как читать из Священного Писания, помолись и испроси у Бога, чтобы Он открылся тебе".