Женщина и спасение мира

Апокатастасис может быть только аспектом нашей молитвы, подвигом нашей любви. Можно выразить это парадоксальным образом: именно от нас Бог ожидает апокатастасиса...

Наряду с личным бессознательным. Юнг открывает и показывает коллективное бессознательное. Это последнее играет огромную роль и выражается в снах, мифах, волшебных сказках. Здесь встречаются постоянные и универсальные символы, которые снова и снова возвращаются: образы дерева, змия, горы, царя, ребенка. Они являются образами архетипов, которые живут в коллективном бессознательном. Архетипы определяют общие для всех господствующие тенденции и располагают к формированию одних и тех же представлений, обладающих большой энергетической силой. Они не наследуются, но являются врожденными и принадлежат универсальной и самотождественной структуре psyche. Anima и animus, сознательное и бессознательное, интровертивность и экстравертивность, рациональные функции (мысль, чувство) и иррациональные функции (ощущение, интуиция) являются инфракомплементарными частями psyche; конфликт между ними вызывает невроз; напротив, здоровье состоит в гармонизации противоположностей. Если в логическом противоречии члены оппозиции взаимно исключают друг друга, то в экзистенциальном противоречии противоположные, но взаимозависимые члены (например, мужское и женское начала) могут достигать высшей интеграции, что можно определить термином Николая Кузанского co'incidentia oppositorum (совпадение противоположностей)[293].

Св. Григории Нисский уже это утверждал: "Даже то, что в человеке кажется противоречивым..., должно быть синтезировано и упорядочено..., чтобы кажущиеся противоречия разрешились в соответствии с одной и единственной целью, ибо Божественная сила способна явить надежду там, где уже нет надежды, и указать путь там, где он невозможен"[294].

После этого очень краткого изложения некоторых аспектов мысли Юнга следует обратить пристальное внимание на его исследование "Ответ Иову". Оно представляет очень своеобразное и оригинальное углубление библейской темы Иова. Юнг видит в ней три больших действия одной драмы. В качестве путеводной нити он выбирает тезис Кьеркегора: благочестивый человек — это не тот, кто признает себя виновным перед Богом, а тот, кто, как Иов, борется за Бога против Бога. Это означает, что человек обнаруживает в своем сознании внутреннее противоречие и стремится превзойти его, иначе жизнь представляет собой невыносимый диссонанс. Все, что говорит Юнг, относится не к Богу в Самом Себе, но к религиозному опыту человека, к его реакциям, к проекции Бога в его душе.

Вопросом жизни и смерти для Иова является его основное убеждение в том, что он найдет в Боге поддержку против Яхве, найдет живого свидетеля в свою пользу. С одной стороны: "Вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои" (Иов.39.34). Но с другой стороны: "А я знаю. Искупитель жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; И я во плоти моей узрю Бога" (Иов. 19.25-26). Этот защитник в первом действии остается сокрытым. Яхве заключил с людьми договор, который требует верности с обеих сторон. Но — непостижимый факт! — пред Лицом Божественного всеведения возникает сомнение, олицетворяемое Сатаной. Удивительное пари заключается за счет бедного и беспомощного создания — Иова. Яхве проявляет странную настойчивость, подчеркивая Свое всемогущество. Перед испуганным взором Иова развертывается динамичная кинокартина с грозным Левиафаном в качестве центральной фигуры, и он обнаруживает бесчеловечную сторону Яхве: "Сердце его твердо, как камень" (Иов.41.16). Иов потрясен, и однако он слышит: "Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй мне" (Иов.38.3). Иов вознесен на головокружительную высоту — на уровень собеседника Яхве. Но на заднем плане сцены видна тень сомневающегося — Сатаны, и удивительное пари наводит Юнга на мысль, что сомневающийся заражает своим сомнением саму верность Яхве.

Настойчивость, с какой Иов во всеуслышание заявляет о своей невиновности, побуждает Яхве проявить Себя. Призыв к справедливости поднимается из такой глубины страдания, что этот крик доходит до светил небесных и звучит "за спиной Божества". Но единственный ответ, который получает Иов, — это ответ грубого демиурга, подавляющего Свое создание тяжестью Своего превосходства. Его безжалостная сила выходит за пределы всякой этической нормы. "Счастливый конец" истории Иова — материальное возмещение — никоим образом не является истинным ответом. Тяжелый занавес неразрешенного вопроса падает в конце первого акта. Монотеизм — не диалектичен; его монологизм не соответствует уровню подлинного ответа. Иов "руку свою полагает на уста" (ср. Иов.40.4), так как, со своей стороны, он верен договору.