Женщина, я не танцую

– Серьезно, я буду очень рад, если согласитесь. Здесь есть все, а если вдруг нету, то достать не проблема. У нас не так много времени на отдых, уже завтра вечером нужно быть в Стамбуле. Жалко упускать те крохи, что еще можем провести в вашем обществе.

– Ну, я даже не зна-а-аю, – поколебалась Женя.

– Я уважаю твое желание отдохнуть и не стану даже начинать уговаривать о прогулке, хотя очень хотел бы этого. Ничего, можем скататься туда завтра, если захочешь, – подключился Нурсултан. – Прошу о малости, оставайтесь.

– И чтобы вам совсем было спокойно, можете заручиться поддержкой ваших соотечественников, они есть здесь среди гостей, – подмигнул Селим.

Демонстрация чистоты намерений у девчонок вызвала синхронные переглядывания, кои мужчины списали вовсе не на то, на что следовало бы. Ни интереса, ни особой радости по поводу столь чудесного стечения обстоятельств подруги не выразили, как и не изъявили желания знакомиться с упомянутыми сородичами.

Разбивая повисшее молчание, хозяин яхты поспешил пояснить:

– Мне сегодня везет на талантливых русских. Друзья познакомили с художником, однажды я чуть не купил его работу. Теперь уж точно приобрету в коллекцию!

– Что, прямо такой известный? – округлив рот, изумилась Алена.

Похвалу в свой адрес она смущенно решила пропустить, справедливо списав этот аванс на счет собственных внешних данных. Ибо оценить ее достижения на литературном поприще турецкий подданный ну никак не мог.

– Как сказать, – улыбнулся Селим, – в кругах по интересам его фамилия мелькает регулярно. Но и работы Лисовского действительно достойны внимания, их отличает…

– Сомневаюсь, что подобные нюансы интересны девочкам, – закатив глаза, вмешался Нурсултан. – Думаешь, они настолько искушенные, – тут он многозначительно ухмыльнулся и невинно закончил, – в подобных областях?

Женя, глядя него, только фыркнула, а затем произнесла, слегка поддразнивая:

– Как знать, как знать… Мы всегда открыты новому.

– В самом деле, – поддержала Алена, бросая выразительный взгляд на подругу, – мне вот очень интересно послушать. Лисовский, говоришь?

Селим посмотрел на «жемчужину своих мыслей» с нескрываемым восторгом. Еще бы, в копилку уже и так впечатливших достоинств девушки он добавил внимание к его увлечениям. Однако развивать тему все же не стал, вернувшись к изначальной:

– Да, но вы говорили, что устали. Так как, останетесь?

И глазки оба состроили такие котошрековские, что ну вот как отказать?

– Ладно, – рассмеялась Женя, – убедили! Но только, чур, мы спим в одной каюте. – И опережая встрепенувшихся кавалеров, поспешила уточнить: – Мы с Аленой.

Амин любезно донес до остальных последнюю мысль, во избежание разночтений. Мужчины все равно просияли.

– Вот и чудесно, как вам будет удобнее. Команда в вашем полном распоряжении, если что-то вдруг понадобится – не стесняйтесь, – Селим помедлил и добавил уже для Алены: – Где моя каюта, ты видела, ко мне тоже можно обращаться в любое время.

Ковалева сделала вид, что трудности перевода лишают фразу посторонних смыслов, и вообще она в танке.

– Ты очень заботливый мужчина, – сладенько проворковала она.

Жестоко обнадеженный принц и не подозревал о степени коварства своей Золушки, а потому лишь польщенно улыбнулся. Каждый здесь верил в то, во что хотел, простраивая собственную реальность, а праздник меж тем продолжался.

* * *

– Так вот ты какое «словами не описать»! – восхищенно выдохнул Стас, любуясь представшим зрелищем.

– Тс-с-с, и не надо их, – Костя выглядел не менее восторженным.

Разве мог он рассчитывать на подобный выверт вселенной, получив незаманчивое со всех сторон предложение отдохнуть по банальнейшей схеме на типичном курорте Турции? И в очередной раз убедился, что комбо «открытость плюс доверие миру» творит чудеса. Пока что отпуск складывался весьма неплохо, совершенно нескучно и, на удивление, продуктивно.

Последнее – очень радовало безумного художника, проживающего внутри Лисовского. Ибо даже если кому-то кажется, что проветривая штаны вдали от мольберта, он ничего не делает, то есть величайшее заблуждение. Делает, и подчас гораздо больше, чем если бы поддерживал иллюзию механической вовлеченности. Всему свое время. Время собирать творческую энергию, время перерабатывать и время непосредственно творить.

Если бы Зимин мог сейчас подслушать пролетающие на космической скорости, особо даже не оформленные мысли друга, так как основная часть его оперативной памяти была вовлечена в иные процессы, то обязательно бы еще добавил: «Время продавать сотворенное». Но Стас подслушать не мог, да и не хотел, он сосредоточился на собственных внутренних ощущениях. Слишком прекрасный момент, чтобы позволить назойливому монологу эго что-то там взвешивать и анализировать.