Женщина, я не танцую

– Это я тебя не понимаю? Это ты меня совершенно не слышишь! Кто так делает, вообще? Да… Я помню… Нет! Нет, я сказал.

Костя вздохнул и подумал, что неплохо было бы пополнить их мини-бар, а то что-то, похоже, легко ситуация не разрешится.

Как накаркал.

– Никуда ты с первым встречным не поедешь, я тебе гарантирую. Что-о-о? Ты еще меня жизни учить собралась?

Надо полагать, Карина тоже была настроена решительно, и Костя даже мог ее понять, но… Зимин это Зимин – семья для него всегда значила чрезвычайно много. Семья и его близкий круг. Вредная стрекоза это, конечно, знала, да ведь как не заявить о самостоятельности? Как не спровоцировать родных на демонстрацию и подтверждение чувств? Иногда Лисовскому казалось, что Карина все делает наперекор и вопреки лишь потому, что ей безумно нравится ощущать себя центром вселенной.

В конце концов, хочешь смотаться по-тихому, подхватила вещички и оп – уже на другом полушарии. Ну, по версии Кости, во всяком случае именно так и должно происходить. Он искренне считал, что человек, который действительно хочет что-то сделать, берет и делает. И никакая сила его не удержит. Другой вопрос, что и ответственность за последствия на нем полностью. Сам заварил кашу – сам и жуй, все остальное от лукавого.

Наверное, однажды она все же встретит такого человека, рядом с которым захочет повзрослеть в самом всеобъемлющем понимании этого слова, а пока…

– Ты о родителях хоть подумала? Почему я должен говорить очевидные вещи? Ах ты целых три месяца его знаешь? Ну это, конечно, в корне меняет дело! Нет, дорогая, я не язвлю. Нет… и не сержусь. Я просто-напросто вежливо и спокойно тебе сообщаю, никаких резких телодвижений и уж тем более смены статуса, пока я лично… слышишь, лично не посмотрю на этого… к-хм, танцора.

Костя возвел очи к потолку и поскреб щетину на подбородке: танцор? А в этом что-то есть, какая-то извращенная ирония бытия. Так, ладно, хватит одновременно греть уши и пытаться разбирать почту. Все равно ни то ни другое абсолютно не вдохновляло. В голове крутился навязчивый образ белокурого и бесстыдно обнаженного ангела, чью фигуру скрывал лишь дразнящий лоскут легкой ткани. Ангел был столь прекрасен в своем откровении, столь естественен в проживании собственных чувств, сколь и потерян для всех, кроме самых чутких.

Лисовский тряхнул головой и рывком поднялся с кровати: лучше он сходит побреется.

Однако гениальный план провалился: несмотря на механическую возню, где каждое движение было отточено до автоматизма, мысли Кости то и дело съезжали не в ту колею. Когда он в пятый раз поймал себя на обдумывании очередной локации для серии набросков, то все же со вздохом признал собственное фиаско. Без регулярной практики концентрация и удержание внимания стали даваться с трудом.

В итоге спустя полчаса Стас застал друга в позе лотоса. Тот устроился на дальней и практически безлюдной лужайке заднего двора отеля и с умиротворенным видом погрузился внутрь себя. Зимину на миг даже совестно стало – вон как Лиса проняло, аж медитировать сбежал. Тихонько устроившись рядом, он тоже закрыл глаза и принялся наблюдать за дыханием. Спокойствие ему сейчас очень не помешало бы, очень-очень!

– Полегчало? – голос Кости пробрался сквозь блаженную пустоту, где Стас усиленно тренировал выдержку невовлечения.

– Кажется, да.

– Звучит не слишком убедительно, – выпрямляя ноги, заметил Костя.

Зимин лишь махнул на это рукой: путь к просветлению и жизни без страданий очевидно неблизкий, у него так точно.

– Идем искупнемся и чего-нибудь слопаем. Помнишь, как называлось кафе, о котором упоминал Мехмет? Где еще якобы делают лучший кофе на всем анатолийском побережье.

Упоминание о новом приятеле, вернуло мысли Стаса к еще одной насущной теме, кою затмил внезапный маневр его неугомонной сестрички.

– Пошли, и расскажи мне уже наконец о своих странных переглядываниях с Аленой. Сдается, я не знаю больше, чем думаю.

Друзья отправились на прогулку по вечернему городу.

– Да что рассказывать. Это с ней я развлекался в ту ночь, когда тебе приспичило потанцевать.

Зимин многозначительно ухмыльнулся, и Костя поспешил исправиться:

– Ты меня с собой не путай! Под словом «развлекался» я имел в виду что угодно, только не то, о чем ты подумал.

– Да конечно, кому ты рассказываешь? Между вами явно что-то было, или я тебя совсем не знаю. А я тебя знаю, так что колись!

Лисовский поморщился:

– Это уже утром на яхте случилось…

– Еще и на яхте?! Да ты силен!

– Кончай ржать, и никаких «еще». Не было ничего, ясно? Там… сложно короче.

– Когда у тебя просто было? – откликнулся Стас, припоминая настроение друга в то памятное утро, на следующий день после прилета. Вот не зря он еще тогда заподозрил неладное. – Не-е-ет, «просто» – это для слабаков, рецепт от Лисовского: так, чтоб Шекспир вздрогнул. Но ничего, мы ведь никуда не торопимся.

Стас обвел рукой набережную, где вдоль зажегшихся фонарей лениво курсировали разморенные духотой отдыхающие. Вся атмосфера вокруг так и пела оду медлительности.

– Не всем же быть такими, как ты, – огрызнулся Костя.