Женщина из Пятого округа

Выйдя из metroна Шато д’О, я оказался в другом Париже. В этом Париже не было роскошных жилых домов и их богатых обитателей, никто не усаживал воспитанных детишек в навороченные внедорожники. На Шато д’О было грязно. Мусор повсюду… Убогие забегаловки… Магазины, торгующие дешевыми синтетическими париками кричащих расцветок… Уличные переговорные пункты, обещающие дешевые тарифы на международные звонки в Кот-д’Ивуар, Камерун, Сенегал, Центрально-Африканскую Республику, Буркина-Фасо и… Пожалуй, на всю округу я был единственным белым.

Хотя столбик термометра колебался на нулевой отметке, на бульваре было многолюдно, из открытых дверей кафе вырывались обрывки оживленных разговоров, прохожие приветствовали друг друга, как в деревне, торговцы продавали с тележек овощи и экзотические сладости. Никто не косился на меня с подозрением. Никто не смотрел мне вслед, намекая на то, что я забрел не по адресу. Меня попросту игнорировали. Даже пожилой негр, которого я остановил, чтобы спросить, как пройти на улицу де Паради, казалось, смотрел сквозь меня, хоть и ткнул в направлении переулка, сопроводив свой жест бормотанием: «Vom tournez a droite аи fond de la rue», [34]которое я с трудом разобрал.

Указанный негром переулок вывел меня из Африки в Индию. Ряды ресторанчиков индийской кухни… Видеосалоны с постерами Болливуда в окнах. Опять переговорные пункты — только теперь с расценками на Мумбай и Дели и рекламой на хинди. Здесь было множество дешевых отелей, предлагающих быструю, пусть и убогую альтернативу на ближайшие несколько дней, в случае если chambre de bonneне оправдает самых мрачных моих ожиданий или же если этот парень по имени Сезер окажется мошенником и я пойму, что меня попросту заманили в ловушку.

Мне пришлось пересечь улицу дю Фобур Сен-Дени — дешевый и грязный продуктовый рынок под открытым небом, где было не протолкнуться. Улицу продувал ледяной ветер, и большинство людей шли, низко опустив головы. Я взял вправо, потом резко свернул налево и, наконец, вышел на улицу де Паради. С первого взгляда она показалась мне особенно тоскливой. Длинная и узкая, с невнятными образцами архитектуры XIX века, среди которых редкие вкрапления современных построек смотрелись нелепыми заплатами. Привычной уличной суеты не наблюдалось, как, впрочем, и признаков жизни; по пути мне попадались лишь оптовые магазинчики, торгующие посудой и кухонным оборудованием. Но вот впереди замаячило заведение с вывеской «Kahve».Это было большое безликое кафе, освещенное лампами дневного света; из динамиков орали хиты стамбульского радио. Я заглянул внутрь. За столиками сидели сплошь мужчины; с заговорщическим видом они вели разговоры за чаем. У стойки бара мирно спала парочка перебравших с утра завсегдатаев; над всем этим низко зависало облако табачного дыма. Молодой ушлый бармен отвлекся от трансляции футбольного матча и впился в меня долгим суровым взглядом, недоумевая, с чего это вдруг я завис в дверях его заведения. Своей враждебностью он явно намекал, что лучше бы мне идти отсюда своей дорогой.

Что я и сделал.