Женщина-кошка

Прошла трудная неделя: в тревоге, предчувствиях трагических вестей, ожидании чего-то – страшно подумать – непоправимого. Фира не находила себе места, только работа помогала ей справиться с неведомой бедой, да еще мама: «Нагуляется – вернется», – успокаивала она дочь.

Папа молчал и только в конце тревожной недели мрачно пообещал:

– Если вернется, я его с лестницы спущу.

Буквально после этих слов позвонил фотограф Борис и назначил Фире встречу. Она примчалась в кафе, с растрепанными волосами, с распахнутыми глазами, а Борис, усмехнувшись, прямо спросил:

– Хочешь вернуть Гришку?

Фира, сжав пальцы, молча кивнула. Затаила дыхание. Что он скажет?

Борис внимательно оглядел ее опытным взглядом, прищурился, будто наводил на нее объектив фотоаппарата.

– Что с ним? – не выдержала Фира. – Где он?

Борис усмехнулся:

– Ты никогда не шла мне навстречу, но я не злопамятен. Помогу. Дело в том, что Гришка купил свою «Волгу» в долг. Долг не вернул. Сейчас прячется. Он должен серьезным людям кучу денег. Ты можешь ему помочь.

– Как? – Фира придвинулась к Борису. – У меня нет кучи денег.

Борис нервно облизал губы, будто они у него пересохли.

– Слушай меня: одна твоя фотография. На обложке журнальчика. Голенькой. И будет куча денег. И Гришка снова будет в твоей постели.

Фира откинулась на спинку стула. Перевела дыхание.

– Где и когда? – тихо спросила.

Ведь любимого надо не только вернуть, но и спасти…

Глава 3

Вскоре объявился Григорий, утром приехал на своей «Волге», словно после обычного ночного дежурства. И – ни слова о своих проблемах, ни слова благодарности. Фира проглотила обиду, почувствовав лишь едкое жжение то ли в желудке, то ли где-то возле сердца.

Все вернулось, как говорится, «на круги своя»: работа, вечеринки, вернисажи, периодические исчезновения Гриши на ночь или даже на две. Без объяснений и извинений.

А потом опять все рухнуло. Григорий принес домой какой-то полуподпольный журнальчик, на обложке которого была изображена обнаженная Фира: точеная фигурка, глубокий задумчивый, многое обещающий взгляд, рассыпанные по голым плечам волосы – все это было как бы в дымке, в полутени, а на первом плане – ярко-красный безобразный послеоперационный шрам на правой ноге.

Фира, как ни странно, не дрогнула. Небрежно бросила журнал на столик. Только одна мысль билась в виске: зачем? Ну Борис, конечно, таким образом гнусно отомстил ей за то, что отвергла его ухаживания. А Григорий, его соучастник, он что, хотел таким образом унизить Фиру, указать ей место в его жизни? За что? Это было необъяснимо так же, как злоба ее бывшей свекрови.

Фира забыла про журнал. Постаралась забыть. Но он о себе напомнил.

Когда на следующий день Фира пришла домой, на пороге ее ждал отец. Ни слова не говоря, он дал дочери пощечину, брезгливо вытер руку и ушел к себе в комнату.

Опомнившись, придя в себя, Фира вошла к нему и спросила:

– Ты никогда меня не бил, даже в детстве, а сейчас я взрослая женщина… Что случилось, папа?

– Вон из дома! – не дослушав, закричал отец. – Потаскуха!

Фира собрала необходимые вещи и поехала на работу. Григория она не застала, переночевала у подруги. А днем, незадолго до плановой операции, к ней подошел заведующий отделением.

– Фира Яковлевна, вам звонили из дома… Просили срочно приехать…

Фира сбросила халат, выскочила из больницы, поймала такси. Когда она бежала по лестнице, страх и предчувствие несчастья охватили ее.

Дверь в квартиру была открыта. Мама встретила ее, рыдая.

– Я вчера пришла, а тебя нет… Папа сказал, что вы поссорились. Утром он еще спал, я поехала на работу, а потом все-таки вернулась домой, почувствовала что-то неладное… Фирочка, он был уже холодный. Врач сказал, он умер на рассвете. Господи, а я в это время спала рядом… – Маму душили рыдания.

– Это я во всем виновата! Я убила его этой проклятой фотографией… Прости меня, мамочка! – Теперь они плакали, обнявшись.

Григорий на похороны не пришел, сослался на занятость и срочные дела. Он опять сделал ей больно и даже не заметил этого. Фира окончательно поняла, что хотя они и живут вместе, у каждого из них – своя жизнь. Любовь ее стала угасать, страсть сменилась брезгливостью, но порвать с Григорием она не решалась, все еще не теряя надежды забеременеть.

Фира мечтала о ребенке, ей часто снились собственные роды и первое кормление малыша.

Нерастраченное материнство, нежность, сердечную заботу она отдавала своим маленьким пациентам. Фира начала оперировать, исправлять врожденные патологии, и ей это прекрасно удавалось. Ее руки, чуткие, с тонкими сильными пальцами, были словно созданы для детской хирургии.

И вот однажды, во время очередной операции, пришло неожиданное решение. Вечером Фира сказала Григорию:

– Я сегодня оперировала малышку с заячьей губой… Славная девочка.

– Ну и что? – Григорий неохотно оторвался от газеты.

– От нее отказалась мать. Я подумала: может, мы удочерим ее? Нам нужен ребенок.

Григорий нахмурился.

– Это не так просто. К тому же нам потребуется оформить брак.