Женщина, которая легла в постель на год

Руби не знала, что делать. Джо тоже растерялась: ей не нравилось происходящее. Симпатичная женщина в видоискателе была очевидно напугана, но Джо прежде всего удивилась яркости абсолютно белой комнаты. Освещение было превосходным, и телевизионщица не считала возможным выключать камеру, пока сюжет не завершен, а потому настроила баланс белого и продолжила снимать.

Ева спряталась под одеяло с криком:

– Мама! Мама! Звони Александру! Его номер в записной книжке!

Джо умудрилась на пару секунд запечатлеть лицо жертвы, прежде чем та накрылась с головой.

В кадр вошел Дерек и объявил:

– Я в спальне женщины по имени Ева Бобер – или, как называют ее десятки тысяч людей, Святая из пригорода. Меня пригласила в дом мать Евы, миссис Сорокинс, но сама святая – стеснительная и нервная особа, и она попросила, чтобы ее лицо не снимали. Программа «Сегодня в Ист-Мидлендс» с уважением отнеслась к ее просьбе. Итак, вот этот бугор на кровати и есть Ева.

Видоискатель Джо нацелился на холмик под белым одеялом.

Ева завопила из-под укрытия:

– Мама, ты еще здесь?

– Да, но я еще не отдышалась после подъема, – отозвалась Руби, плюхаясь на стул. – Весь день прыгала туда-сюда по лесенке, как чертов кузнечик. В мои-то семьдесят девять я уже слишком стара для такого переполоха. И еще у меня внизу пирог в духовке, за которым нужно следить.

– Миссис Сорокинс, мы тут снимать пытаемся! – закричал Дерек. – Прошу вас, ничего не говорите, не свистите и не пойте!

Руби встала со стула и заявила:

– Не буду я здесь сидеть, коли меня не желают видеть.

Она вышла из комнаты прислонилась к перилам и тяжело обмякла, пока не почувствовала в себе силы спуститься на кухню, где принялась искать записную книжку Евы. Первым там значился номер Александра, записанный его собственным почерком. Руби села за кухонный стол и с трудом нажала на кнопки телефона в правильной последовательности.

Александр сразу же ответил:

– Ева?

– Нет, Руби. Она просит, чтобы вы заглянули сюда. Здесь люди с телевидения, а Ева хочет, чтобы они оставили ее в покое.

– Что? Ей нужен вышибала?

– Да, она хочет, чтобы вы пришли и выгнали их отсюда, – проворчала Руби, выходя за рамки указаний Евы.

– А почему я? Я ведь не уличный боец.

– Да, но темнокожих ведь больше боятся, верно?

Александр хмыкнул в трубку.

– Буду через пять минут. Принесу свои смертоносные кисточки для рисования, хм?

– Вот и ладненько, потому что мне уже до чертиков опротивела вся эта грызня. Я иду домой.

Руби аккуратно поставила телефон на базу, надела шляпу и пальто, взяла из-за кухонной двери свою авоську и вышла в холодный полдень.

* * *

Между тем Ева заставила Джо выключить камеру и теперь сидела в постели со сложенными на груди руками, похожая – по мнению Дерека – на современную Жанну д’Арк.

Дерек увещевал:

– Ну что, вы поступите как разумная женщина и дадите мне интервью сами, или же мне сказать все, что заблагорассудится, за вас? Если так, боюсь, вам не понравится то, что я сочиню.

– Все, что я хочу вам сказать: вон из моего дома!

– Мне это не нравится, – нахмурилась Джо. – Ты угрожаешь интервьюируемой, Дерек, и мне придется сообщить об этом в управление персоналом.

– Все нормально, всегда можно вырезать сомнительные эпизоды во время монтажа.

– Но я не занимаюсь монтажом. Я просто непрерывно снимаю реальную картинку, как диктует Киноправда.

– Ты не была столь принципиальной, когда на прошлой неделе мы поймали на пороге безутешную вдову.

– Какую именно? На прошлой неделе было две безутешных вдовы.

– Ту, чей идиот-муж упал в промышленную тестомешалку.

– Я тогда с тяжелым сердцем поступилась своими убеждениями.

Дерек схватил Джо за плечи и прошипел:

– Зато тебе удался шикарный высокохудожественный финал, когда по ее лицу бежали бриллиантовые слезы – ты будто радугу поймала.

– Я снимала, как она плачет, через хрустальную призму, – пояснила Джо. – И я этим не горжусь, наоборот, мне стыдно.

– На телевидении нам всем стыдно, дорогуша, но это же нас не останавливает. Не забывай, мы даем зрителям то, чего они хотят.

Дерек понизил голос и прошептал Еве:

– Кстати, не могу не сказать, как мне жаль, что ваш муж собирается уйти из семьи. Вы, наверное, безутешны?

– Вам вообще известно значение слова «безутешный»? – набросилась на провокатора Ева, но не стала ждать ответа. – «Безутешный» означает «опустошенный», «раздавленный» или «разлетевшийся на тысячу кусочков». Но вот она я, сижу перед вами в кровати, целая и невредимая. А теперь, пожалуйста, закройте дверь с той стороны.

Топая по лестнице, Дерек пробурчал:

– Вот почему я ненавижу работать с женщинами. Они не умеют мыслить дальше своей пятой точки. – Издевательским фальцетом, призванным спародировать женский голос, он продолжил: – «О Боже мой, меня захлестнули эмоции и поработили гормоны, и значит, все дальнейшее было этично с женской точки зрения!»

Телевизионщики услышали, как в замке поворачивается ключ, и увидели входящего в дом Александра. В руках тот держал большую картину, завернутую в пупырчатый полиэтилен.

– Это вы донимаете Еву? – с порога спросил Александр.