Женщина-лиса

Моему мужу не повезло на новогодних назначениях. Ему не нашлось места в придворных списках — даже позорной должности управляющего провинцией. Разумеется, он был удивлен: у него превосходная семья, которую очень ценил бывший император (пусть не теперешний, но все же). Я не могу поверить, чтобы он помешал кому-нибудь при дворе. Я знаю — это случилось не из-за политических мотивов, а из-за простой небрежности. Я думаю, свою роль тут сыграли и его недовольство собой, и постоянная грусть. Когда два человека претендуют на один пост, вряд ли предпочтут того, кто не может справиться со своими собственными несчастьями, жалеет себя и мечтает уйти в монастырь. Мой муж не умеет скрывать свои чувства — они тут же становятся известны и его коллегам, и главным при дворе.

Необычной была реакция моего мужа. Другие мужчины остались в столице готовиться к осенним или даже к следующим, новогодним назначениям. Вместо этого он решил уехать в поместье в горах провинции Хида, которое досталось ему от отца. Он не настаивал на том, чтобы я (или наш сын) поехала с ним, хотя, конечно, так было положено. В ту весеннюю ночь, когда он мне сказал об этом, я ничего ему не ответила. Наш сын спал между нами на соломенной циновке, я смотрела на первые цветки вишен, бледно светящиеся в темноте, как снег в холодном свете луны.

— Ты расстроена? — спросил он меня.

Хорошая жена никогда не бывает расстроена. Она всегда должна быть спокойна. Я же была расстроена и обеспокоена. А хороший муж никогда не должен ставить свою жену в такое затруднительное положение.

— Конечно, нет, — ответила я.

Его несчастье влияет на нас обоих.

3. Дневник Кицунэ

Это было время, когда люди пересаживают ростки риса на заболоченные поля. Я слышала, как они ходили туда-сюда мимо разрушенных ворот, плескались в воде, доходившей мне до живота, и гавкали друг на друга. Воздух был холодным и влажным. Пахло мокрой грязью и цветками вишни. Мой Брат и Мать спали в норе. Я лежала около одной из опор, Дедушка — позади меня. Комар укусил меня за нос. Я фыркнула и почесалась.

— Послушай! — Мой Дедушка вскочил на ноги и стал пристально вглядываться вдаль, за поля.

— Что?

Людское гавканье вдруг стало громче. Но это могло быть из-за чего угодно. Такое случалось каждый день.

— Лошади. Волы. Телеги, — сказал Дедушка.

Я понятия не имела, что такое лошадь. И ничего не видела — только деревья, пруды и траву в саду. Я напряглась, чтобы расслышать хоть что-то сквозь гул людских голосов. Одно, затем несколько животных пронеслись по грязной дороге вдоль забора. Их копыта стучали так же сильно, как и у волов, а рысь была так же изящна, как у оленей. Грохотали телеги. Люди гавкали все громче.

— Что это значит? — спросила я.

— Самое ужасное, что только могло случиться, — сказал Дедушка. — Люди. Оставайся здесь, — сказал он и скрылся в густой траве.

Сзади Брат высунул голову из норы.

— Что?..

— Оставайся здесь! — зарычала я, подражая Дедушке.

Я догнала Деда, когда он пробирался через пруды к воротам. Он увидел меня, оскалил зубы и прижал уши к голове, выражая свое неодобрение. Я была напугана, но тоже прижала уши и побежала дальше.

Два огромных раскидистых биноки-кедра со склоненными до земли ветвями прикрывали упавшие ворота. Мы прижались к земле, подползли под ветки и притаились.

Лошадь оказалась намного симпатичнее, чем звучала: помесь вола и оленя. Она пахла потом, травой и была желто-оранжевого цвета, как хурма. Остальные лошади бежали за ней, и люди, сидевшие на них, гавкали на крестьян, которые продолжали возиться на затопленных рисовых полях. Я не могла отвести взгляд от желтой лошади и ее всадника.

Этот человек был одет в странные одежды. Я никогда раньше таких не видела. Люди, которые жили в хижинах, носили простую одежду темно-синего или белого цвета. Они снимали ее, словно змея кожу. Но эти одежды — бледно-фиолетовые, шелковые, они были как тонкая корочка льда на воде, а хлопчатобумажный промасленный плащ серо-зеленого цвета с пучком высушенной травы, пришитой посередине спины, — были чем-то новым.

— Это хозяин дома. — Дедушка выглядел старым, разбитым. — Они вернулись. Мы пропали.

— Почему?

Он глухо зарычал.

Два вола, везущие маленькую закрытую карету, остановились около желтой лошади. Пешие люди затараторили. Телеги и повозки подъехали к воротам и остановились.

Человек — хозяин, как сказал Дедушка, — повернулся к нам. Его узкие глаза блеснули черным, как у цуми-ястреба. Он смотрел на разрушенные ворота, на нас.

Я узнала этот взгляд. Я и сама часто так смотрела, когда охотилась на свою очередную жертву. Значит, нам суждено умереть. Сейчас люди закричат, а потом мы почувствуем металлический холод стрел в наших телах. Нас убьют так же, как убили золотого орла, которого мы однажды нашли умирающим в саду. Но он вдруг отвернулся.

— Что?.. — начала я, но не договорила.

— Идем отсюда. — Дедушка выполз из-под веток кедра. Он был очень осторожен, возвращаясь в нору.

4. Дневник Шикуджо

Я написала следующее, увидев дом, который покинула много лет назад: