Читаем Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов полностью

Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Анна Сергеевна Акимова , Глория Полити , Елизавета Петровна Тюменева , Ольга Владимировна Федунина , Юлия Сергеевна Подлубнова

…Нет, царить я б хотела над миром теней,Миром грез и чудес вдохновенья,Чтобы сны покорялися воле моей,Чтоб послушны мне были виденья! ‹…›А сама я, надев серебристый покровИз тумана и лунного света,Полетела б на землю царицею снов,Чтоб припасть к изголовью поэта…Он проснется… Он вспомнит о радужных снах,Позабудет заботы земные —И в каких вдохновенных могучих стихахПерескажет виденья ночные!..[177]

У Тэффи легко найти стихотворения, которые откликаются на поэзию сестры не просто одной строкой. Лирические героини поэтесс находятся в духовном родстве, о чем свидетельствует, например, важность для обеих сновидческой тематики, развитие которой в творчестве Лохвицкой и Тэффи проходит в рамках неоромантической образности, постоянно колеблющейся на грани мечты и реальности. Такие примеры во множестве обнаруживаются как во всех поэтических сборниках Мирры (это пять томов стихотворений: 1889–1895, 1896–1898, 1898–1900, 1900–1902, 1902–1904 и сборник «Перед закатом», 1904–1905), так и в сборнике Тэффи «Семь огней» (1910):

Моя любовь — как странный сон,Предутренний, печальный…Молчаньем звезд завороженЕе призыв прощальный!Как стая белых, смелых птицЛетят ее желаньяК пределам пламенных зарницПоследнего сгоранья!..[178]

«Любовь», «странный сон», «молчанье звезд», «белые птицы», «пламенные зарницы» — все это топосы романтической лирики, узнаваемые слова-сигналы, заимствованные Тэффи из арсенала предшествующих поэтических течений. В следующем стихотворении подчеркивается еще один такой мотив — зыбкой границы меж реальностью и фантазией:

Заря рассветная… Пылающий эфир!..Она — сквозная ткань меж жизнию и снами!..И, солнце затаив, охлынула весь мирЗлатобагряными, горячими волнами!Пусть не торопит день прихода своего!В огне сокрытом — тайна совершенства…Ни ласки и ни слов, не надо ничегоДля моего, для нашего блаженства![179]

В творчестве Мирры легко найти похожие лирические высказывания, поэтому можно утверждать, что поэтическое творчество двух сестер вырастало из одного источника — русской романтической лирики. Желание освободиться от обыденности, серости жизни уводит лирических героинь двух поэтесс в мир мечты, в царство фантазии. Эта черта, столь характерная для эстетики 1880–1890-х годов, составляет сущность многих их стихотворений. Вот, например, стихотворение Лохвицкой «Вы снова вернулись — весенние грезы…»:

Туда мы умчимся, где царствуют розы,Любимые дети весны,Откуда слетают к нам ясные грезы,Прозрачные, светлые сны[180].

Или:

Власти грез отдана,Затуманена снами,Жизнь скользит, как волнаЗа другими волнами…[181]

Современный исследователь творчества Тэффи Д. Д. Николаев, характеризуя сборник «Семь огней», отмечает стремление лирической героини предаваться мечтам:

Поэзия для Тэффи — возможность на какое-то время отрешиться от повседневности, уйти от скуки современной жизни. Если в прозе она показывает уродство, то в поэзии — красоту. Но красота эта призрачна, нереальна, красота драгоценных камней, красота средневековых сказок и восточных преданий[182].

Художественный мир старшей Лохвицкой также основывается на культе Красоты и отрешенности от повседневности. Поэтесса заявляет об этом с демонстративной решимостью и настойчиво акцентирует самоценность внутреннего мира своей лирической героини, который полностью заменяет ей мир внешний. Символом красоты и возрождающейся к жизни женской души в стихотворении «Пробужденный лебедь» становится гордая белая птица:

…В иную жизнь, к иному торжествуРасправил крылья лебедь пробужденный.Я чувствую! Я мыслю! Я живу!Я властвую душой непобежденной!..[183]

Перейти на страницу: