Женщина моря

Голос Минхи постепенно удалялся. Грохот разбивающихся о скалы волн и чей-то отчаянный крик неохотно выплывали из темноты. Кто-то тряс ее за плечи, больно давил на грудь и звал по имени. Сона закашлялась и подняла голову, выплевывая воду. Рядом с ней сидела бабуля и хваталась за сердце, прерывисто дыша. Мокрые кудряшки падали ей на лоб, прикрывая полные ужаса глаза.

– Ненормальная девчонка! – срывающимся голосом крикнула она и больно толкнула Сона в плечо. – Ты в своем уме?! А если бы я не проснулась? Ты…

Сона хлестнуло словно плетью, и вся горечь, боль и многолетняя обида полилась нескончаемым потоком.

– Теперь я понимаю, почему ты никогда меня не любила, – выплюнула она, дрожа всем телом. – Я всегда была для тебя чужой! Подкидыш, которого ты вынуждена была принять!

Лицо бабушки окаменело, а глаза остекленели.

– Откуда… что ты такое говоришь? – залепетала она, заикаясь.

– Я знаю все, можешь даже не пытаться мне врать! – выкрикнула Сона. – Но… бабуля, неужели… за столько лет… ты могла стать хоть чуточку добрее ко мне?.. Я так нуждалась в тебе…

Она не смогла договорить, голос сорвался. Сона вскочила на ноги и побежала по пляжу. В груди горело, слезы жгли глаза. Она ничего не видела, ощущая только огромную, сжигающую душу обиду.

– Сона! Подожди! Сона! – слышался за спиной отчаянный бабушкин крик, но Сона не могла остановиться. Правда, которую она так хотела знать, душила ее.

– Сона! Остановись! – Прерывающийся старческий голос слышался все ближе. Крепкие маленькие руки обхватили ее сзади за талию, и Сона спиной почувствовала бабулино тепло. Она обняла ее впервые в жизни. Первый раз за двадцать семь лет. – Неправда, это неправда, ты… В тебе вся моя жизнь, глупая ты девчонка! Ты все, что у меня есть!

– Я ни разу в жизни не слышала от тебя ни единого доброго слова! За что ты меня ненавидела? Что я тебе сделала? Разве я виновата в том, что случилось? – Сона не могла сдержать эмоций, выплескивая вместе с упреками всю свою боль. Слезы лились по щекам, она рвалась из бабушкиных рук, но та не отпускала, крепко прижимая ее к себе. Так, словно действительно… любила ее?

– Я… не имела права любить тебя после всего, что натворила, – всхлипнула бабушка у нее за спиной, и Сона застыла, осознав, что бабушка так плачет впервые на ее памяти. – И не имела права на твою любовь. Мы с Юми разрушили жизнь твоей матери. Это был тяжкий груз, который я несла почти тридцать лет. Я запрещала себе испытывать любовь, когда ты, маленькая, чудесная кроха доверчиво тянула ко мне свои ручки. Ни разу не хвалила за отличные оценки, хотя гордилась тобой, отталкивала, когда ты бежала ко мне со своими игрушками. Потому что… все это из-за меня, все из-за меня. Прости меня, моя девочка, прости, я не могу тебя любить, я не имею на это права…

Бабушкины руки разжались, и она осела на песок, раскачиваясь из стороны в сторону. Прижав маленькие ладони к глазам, плакала так, что у Сона замерло сердце. На место обиды пришел страх.

– Бабуля, бабуля, перестань! Все хорошо, все хорошо, успокойся, тебе нельзя так нервничать! – Сона прижала старую женщину к себе. – Все хорошо, все хорошо…

Она впервые в жизни обнимала бабушку, гладила ее седые кудряшки и сгорбленную спину. Со Миндже наконец раскрыла перед ней душу, обнимая внучку жесткими смуглыми руками и доверчиво прижимаясь щекой к ее плечу.

– Расскажи мне все, – попросила Сона, когда они обе немного успокоились. Море почти совсем утихло, и небо расчистилось, показав яркие созвездия.

– Вы с Юми всегда были очень похожи. Не внешне. В твоем поведении я узнавала ее. Вы обе были слишком уверенными, непокорными и обе считали, что должны получить самое лучшее. Не знаю, чем Юми так понравился Сэмин, но, когда его перевели к ней в класс, она словно помешалась. Я не узнавала ее. На нее будто нашло затмение. Он встречался с Минхи, и из-за этого моя дочь потеряла покой и сон. Я так и не поняла, была ли это действительно любовь или просто стремление получить желаемое любой ценой. Но когда он отверг ее чувства, она заболела. Не ходила в школу, ничего не ела и просто лежала целыми днями, глядя в окно. Я чуть с ума не сошла от беспокойства. Моя единственная дочь просто погибала на моих глазах, и я не знала, как ей помочь. А потом в один прекрасный день она пришла ко мне и попросила адрес шаманки. Прямо как ты. Я поступила ужасно, не нужно было соглашаться. Я знала, что так нельзя, но для меня счастье дочери было важнее всего. С этого все и началось.

– А потом? Она действительно не знала, что Минхи оставила ребенка? – Сона сама удивилась, что говорит о себе как о постороннем человеке. И, конечно, не могла называть Минхи мамой.