Женщина на фоне…

Аталанте, привыкшей к самостоятельной жизни и сполна испытавшей самодурство папаши, вовсе не улыбалось связать свою судьбу с первым попавшимся мужчиной. И она выдвинула встречное непременное условие: каждый жених должен вначале посостязаться с ней в беге, и лишь тот, кто перегонит ее, будет вправе претендовать на ее руку и сердце. Того же, кто проиграет состязание, будет ждать неминуемая смерть. Поскольку Аталанта, вынужденная выживать в суровых условиях, имела хорошую физическую подготовку, то состязаться с ней было не так-то просто. К тому же, судя по всему, жизнь сделала эту девушку мужененавистницей, да еще с признаками латентного садизма. Судя по всему, Аталанта, была необычайно хороша собой, потому что сразу объявилась куча претендентов на ее руку и сердце, уверенных, что уж женщину-то они наверняка смогут обогнать. Но не тут-то было. Состязания проходили каждый раз по одному алгоритму: Аталанта давала обогнать себя очередному незадачливому жениху, и когда тот радостный мчался уже к финишу, она быстренько догоняла его и всаживала в его спину нож. После нескольких таких забегов список лиц, претендовавших попасть в прайм-лист женихов, резко сократился. И все же нашелся один смельчак по имени Меланион (по другим данным, Гиппомен), решивший испытать судьбу. Впрочем, этот юноша был не промах и прежде чем предпринять рискованный шаг, получил по знакомству дельный совет от Афродиты. Этот хитрец во время бега стал незаметно бросать впереди себя на беговую дорожку золотые яблочки, предвидя последствия этой акции. И не ошибся – в Аталанте пробудилось женское начало, и она стала подбирать падающие время от времени красивые драгоценности. Между тем Меланион (он же Гиппомен) несся вперед и, в конце концов, выиграл рискованное соревнование и стал мужем Аталанты. Эти муж и жена, в общем-то, стоили друг друга. Взаимное их влечение оказалось столь страстным, что однажды они, не удержавшись, предались любви в храме Зевса. (Возможно, столь странное их поведение было одной из форм девиации, которая известна нынче под названием “любовь под страхом”). Поскольку подобное кощунство почиталось тогда страшным грехом, наши влюбленные жестоко поплатились за свою неудержимую страсть – они были превращены богами во львов. Что, впрочем, вполне соответствовало их бурным темпераментам. (Кстати, в истории Абеляра и Элоизы, как мы увидим чуть позже, есть похожий эпизод: влюбленные, встретившись после долгой разлуки, предаются плотской любви чуть ли не в алтаре храма).

Аналогичную игру со своим женихом вела и будущая мать Ахиллеса Фетида. Вначале она всячески избегала тактильных контактов с влюбившимся в нее Пелеем и превращалась, в зависимости от приходившей в ее очаровательную головку очередной эротической фантазии то в огонь, то в воду, то в львицу, то в змею. В конце концов, Пелею все же удалось овладеть ею, после чего свадьбы уже было не миновать. Правда, не остывшая еще, видно, от любовной игры, Фетида тут же затеяла интригу с “яблоком раздора”, который подкинула ей не приглашенная на свадьбу богиня раздора Эрида (помните, у Шарля Перро аналогично поступит потом фея из «Спящей красавицы»?). Вся эта интрига, как известно, закончилась кровавой Троянской войной, в которой активное участие принял сын Фетиды Ахилл. Такая вот поучительная причинно-следственная связь.

Женщина-вакханка

Поскольку античный человек, ценивший каждый миг не очень продолжительной в ту пору жизни, любил при любом удобном случае веселиться и наслаждаться, то в мифах постоянно встречается тип женщины-вакханки. Этот тип жизнелюбивых гедонисток, для которых смысл жизни составляют постоянное веселье, эротические забавы, а также взбадривающее их винное возлияние, похоже, существовал всегда и благополучно дожил до наших дней.

В дионисийских празднествах, как известно, принимали участие женщины, изображавшие самых разных нимф – менад, дриад, наяд, нереид и прочих лесных, водяных и луговых духов женского рода. Но наиболее энергичными и даже агрессивными в своем веселье считались менады. Эти особы терпеть не могли, когда рядом с ними оказывались персонажи, не разделяющие их праздничного настроения. Вспомните печальный конец однолюба Орфея, которого вакханки-менады разорвали на кусочки только за то, что он не захотел примкнуть к их веселью и к их буйным пляскам, потому что жил воспоминаниями о своей любви к навсегда потерянной им Эвридике, тоже, надо сказать, лесной нимфе.

Богиней, которой поклонялись вакханты, была Стимула. Имя, говорящее само за себя. Потому что главной ее функцией было побуждать, стимулировать участвовавших в вакханалиях к неистовству и полной сексуальной раскрепощенности.