Женщина на грани...

Он расстегнул мою блузку одним рывком, и отлетевшие пуговицы покатились по полу. Я не сопротивлялась, я была скована страхом, мне казалось, что, если я начну дергаться, он сделает со мной что-нибудь похуже. Вдруг неожиданно мой мозг сам собой пришел в порядок и начал быстро просчитывать возможность за возможностью. Убежать прямо сейчас, вырваться… Ноль возможностей. Дверь заперта, ключ в кармане его джинсов. Есть ли у него соседи и дома ли они сейчас? Да, но соседи в таких случаях всегда ведут себя одинаково, к сожалению. Они ничего не предпримут. Надежды, что, если я закричу, кто-то придет на помощь, не было даже смутной. А между тем один бог знал, чем все это кончится и что со мной на самом деле теперь произойдет. А он — подонок, это ясно, сильный, как псих, это понятно. В любом случае у меня не хватило бы смелости с ним бороться. Моя жизнь была мне слишком дорога. Он находился в состоянии аффекта, и, если бы двинул меня как следует, чтобы я заткнулась, одного удара могло оказаться достаточно. Мне было невыносимо стыдно за свой страх, но желание выжить почему-то брало верх, и надежда выкрутиться из этой переделки не покидала меня. Я подвела итог и начала молиться про себя. Пока суть да дело, он сорвал с меня лифчик и повалил на кровать. Я позволила ему раздеть себя, и в мертвой тишине, где слышно было только его сопение, он продолжил свою грязную работу. Он был так поглощен ею, что, казалось, вообще не обращал внимания на мое присутствие или отсутствие, в смысле соучастие или сопротивление… Может, его правда только это и интересовало? Может, мне повезло, он покончит со всем этим и просто отрубится? С себя он только приспустил джинсы и трусы. Слава богу, его голое тело не будет елозить по мне. Я лежала, как сломанная кукла, не шелохнувшись. Не сдвинувшись ни на миллиметр. Как мумия, мертвая и свеженькая, как и сотни тысяч лет назад. Он задрал мои ноги и всунул в меня свое орудие пытки. Слава богу, ничего больше, без лишних действий. Тем легче будет терпеть. Если честно, боль была просто невыносимой, он раздирал мне кишки, как отбойным молотком, но я благодарила бога за то, что она была, за то, что мне было больно. Я словно очнулась от какого-то дурмана самолюбования и самоуверенности и сейчас ненавидела себя. Я принимала эту боль как кару, как расплату за свою бездумную неосторожность. Получай, шлюха, ты это заслужила! Слишком умной себя вообразила! Я была несчастна, по-настоящему унижена. Мое человеческое достоинство… ему была нанесена кровавая рана. Господи, только бы он меня не изуродовал! И не заразил чем-нибудь, Господи, спаси! Я быстро высчитала дату и, к величайшему облегчению, обнаружила, что месячные у меня должны начаться через пару дней. Господи, спаси меня, неужели пронесло, неужели есть шанс? В глубине души я была почти уверена, что не забеременею.

Потолкавшись в меня, он начал ловить кайф, этот недоносок. К своему удивлению, я заметила, что мое тело расслабилось, начало возбуждаться, послушно промокло, захлюпало и принялось следовать за ним в его садистских фрикциях, несмотря на то что все болело и горело, как в огне. Ад. Я не владею собой? Этот идиот сейчас высадит мне матку! Вдруг на заднем плане мелькнула иного рода мысль: а он неплохо… работает, несмотря ни на что… его бы энергию да в мирных целях. От запаха его пота и лукового перегара изо рта я чуть не задохнулась. Была пара человек на белом свете, которых я ненавидела до смерти в этот момент: это, во-первых, он, а во-вторых, я. Я слышала только его одышку, свое чавканье и скрип кровати. Боже, может быть, если он так увлечен, он все-таки не сделает мне ничего больше?!

— Обними же меня крепче! Поцелуй меня! — Я чуть с кровати не упала от неожиданности, если можно так выразиться, услышав его голос, зато сразу почувствовала себя чуть ли не хозяйкой положения.

— Куда уж крепче-то? — ввернула я, вложив весь сарказм, на какой только была способна, в эту реплику.

Наконец я могла выразить свое сопротивление, хоть так. У меня сразу стало легче на душе, и я почувствовала себя немного сильнее.

Ни секунды я не собиралась шевелиться ради него. Не сделаю ни одного движения, пусть он хоть треснет. Вдруг мне вспомнилась дурацкая фраза, не то шутка, не то анекдот: «По улице летели два крокодила. Один зеленый, а другой в аптеку».

Эта бессмыслица, как заноза, засела у меня в мозгу. Я повторяла ее раз за разом, напоминая самой себе испорченную пластинку: «По улице летели два крокодила. Один зеленый, а другой в аптеку».

Наконец его грязное дело было окончено. Хвала господу, он оказался не из тех, кто не может кончить часами. Он вынул из меня свой проклятый агрегат, схватил меня за руку и потянул к своему члену. Я содрогнулась при одной только мысли, что мне придется дотрагиваться до него: это была самая большая мерзость, самое отвратительное, что я когда-либо видела в жизни. Он стал толкать мою голову вниз. Но вдруг, к моему величайшему облегчению, взглянув мне в глаза, передумал и решил оставить меня в покое.