Женщина нашего времени

Робин опустил руку в свой внутренний карман. Ее глаза следили за этим движением. Он достал листок бумаги, развернул его, и Харриет увидела фотографию из вечерней газеты. Конечно, она была потрясена своей собственной глупостью, полагая, что каким-то образом это не привлечет внимания Робина. Возможно, Робин все видел и все знает. Это была неприятная мысль.

— С Каспаром Дженсеном?

— Да.

— Я звонил тебе, ты знаешь. Я оставил сообщение. Только ты была в Брайтоне, — он слегка встряхнул вырезку, как кошка птичку.

— Я должна рассказать тебе, — начала Харриет. Она проглотила тяжелый комок в горле. — Я не знаю, почему я этого не сделала. Мы, казалось, жили вместе только в одном измерении, и сказать: «Робин, я влюбилась в другого», — было слишком трудно. Я полагаю, я думала, что мы сможем продолжать наше единственное направление. Ходить в оперу, обедать вместе два раза в неделю. Я знаю, что это не очень умно, но я даже не подумала об этом. Но это правда.

Она подняла голову, почувствовав облегчение от высказанного в той же мере и для себя.

Робин схватил ее за запястья. Она могла бы закричать, но не сделала этого. Он был большим и холодным. Мысли о нападении или насилии пронеслись последовательно в ее голове. Она с тоской посмотрела на телефон, стоящий на низком столике в другом конце комнаты.

Красная цифра горела на передней панели автоответчика рядом с ним, несколько записанных сообщений ждали ее. Она не видела на таком расстоянии, какое это было число — шесть или девять? Она понимала, что дает звонкам накапливаться, даже не перематывая пленки назад, потому что она избегала даже звука голоса Робина. «Господи, — подумала Харриет, — я похожа на глупую девчонку». Она обязана быть честной перед Робином.

— Пожалуйста, отпусти, — спокойно попросила она, — ты делаешь мне больно. Отпусти. Потом мы сможем поговорить.

Вместо этого он еще ближе подтянул ее к себе. Они стояли, касаясь друг друга и пародируя объятия.

— Ты действительно? — спросил Робин.

Так или иначе, но она понимала, что он имел в виду: «Ты действительно влюбилась в другого?»

Она ответила ему:

— Да. Я действительно. Я не собиралась.

— Но я люблю тебя, — сказал Робин.

Потом она увидела, что он обижен. Холодность и ярость в нем были вызваны обидой. Харриет, не привыкшая к зрелищу его слабости, покачала головой.

— Я очень сожалею. Я не могу сделать с этим ничего разумного. Я встретила Каспара, и это все, так или иначе.

Она старалась вывернуть свои запястья из хватки Робина, но он не отпускал ее.

— Ты стала видеться с ним из-за ребенка?

— Линда.

Она помнила безразличие Робина, его отношение к ней, просто как к неприятности. «Мы оба выглядим не очень красиво», — подумала она.

— Да. Он пришел поблагодарить меня. Он повез меня на ланч в тот день, когда была сделана эта фотография.

Мы, возможно, не заслуживаем друг друга, а заслуживаем кого-то лучше. Потом мы, возможно, улучшимся.

— А потом?

— Это не имеет значения, за исключением того, что случилось.

— Я хочу жениться на тебе.

— Я не могу выйти за тебя замуж, Робин. Я старалась быть честной в этом вопросе. Я не могла выйти за тебя замуж даже до этого.

Она посмотрела ему в лицо. В наступившей после этого тишине Харриет представила себе игрушки, любимых домашних животных и другие удовольствия, которые щедро высыпались на маленького Робина, и данные ему обещания, которые всегда выполнялись, и автомобили, и деловые сделки, и доходы, которые выросший мальчик хотел и получал.

В результате причудливого стечения обстоятельств она стала одной из целей Робина Лендуита, и, к сожалению, это было очевидно, первым отказом, который он когда-либо получал. Она не могла определить по его лицу, то ли он близок к тому, чтобы разрыдаться, то ли к тому, чтобы сломать ее пополам.

В Харриет начала брать верх злость. Она знала это тело, его форму и вес, как свое собственное. В нем было достаточно силы, чтобы она почувствовала угрозу. Ее покорность закончилась.

— Отпусти меня, Робин.

В ответ он рывком откинул ее голову назад и начал целовать. Его поцелуи были больше похожи на укусы зубами, царапающими ее кожу. Харриет часто задышала, отвернув голову, и боролась так, как будто она тонула. Бессвязные образы нападения вернулись к ней, но она больше не боялась. Она подняла ногу в замшевой туфле, с краями, оформленными как маленькие крылышки, что наводило ее на мысль о сандалиях Меркурия. У туфли была высокая, тонкая пятка. Она бросила эту пятку со всей своей силой вниз, на черный ботинок Робина. Линда, как ей вспомнилось, стукнула Робина своей прочной школьной туфлей.

Он задохнулся и отклонился назад, но Харриет не оказалась достаточно проворной. Робин вновь подошел с ней с широко откинутой открытой ладонью, которой ударил ее по подбородку. Ее голова откинулась назад, а зубы клацнули. Она чуть не упала возле открытых дверей, более ошеломленная звонким звуком удара, чем самой пощечиной. Дверь поддержала ее, и она вновь наполнилась яростью. Она больше не отступит. Харриет решительно выпрямилась перед ним.