Женщина нашего времени

К удивлению Харриет, Робин больше не нажимал на нее. С заметным облегчением он собрал распечатки вместе, снова положил их на стол и спрятал во внутренний карман ручку с золотым пером. С делом было покончено. Он откинулся назад, положил лодыжку одной ноги на колено другой, показав дорогой шелковый носок, и сжал ладони за головой. Он являл собой картину хорошего расслабленного настроения. Харриет ощущала усталое подергивание в углу глаза.

— И что теперь? — спросил Робин.

Она смогла ясно увидеть черты его отца, только чуть более смягченные в сыне.

— Сейчас? Вы имеете в виду данный момент? — Харриет указала на заваленный стол и пожала плечами.

— Вы выглядите несчастной.

— Большое спасибо.

— Дайте мне еще попробовать. Я…

— Робин, вы больше не хотите обсуждать дела «Пикокс»?

— Нет, не сейчас. Все это в ваших руках, а я уверен, что вы сделаете все, что нужно.

— Спасибо за вашу уверенность.

«Если бы только все это оправдалось», — подумала Харриет.

— А если мне потребуется дополнительное финансирование?

А оно ей, конечно, потребуется, если она будет делать то, чего сейчас боится.

— Просите.

Он раскинул руки так, как будто это была самая простая вещь в мире. Харриет медленно кивнула. Недостаток денег не может быть оправданием. Она чувствовала, что невидимая сеть как бы опутывает ее, накрепко прикручивая к жесткому стулу.

Робин сложил пальцы вместе. Он слегка постукивал сложенными указательными пальцами по кончику носа, рассматривая ее поверх кончиков пальцев. «Для почти мальчишки он дьявольски напыщен», — раздраженно подумала Харриет.

— Кончайте работу на сегодня! — приказал Робин. — Позвольте мне отвезти вас пообедать.

— Спасибо, нет.

Через дверь было слышно, как секретарша надевает пальто и собирает свои пластиковые пакеты для магазина. Она знала, что сейчас, должно быть, половина шестого. «Я должна как можно быстрее взять другую секретаршу», — решила она.

— Пожалуйста, мне бы так хотелось этого.

Харриет на долю секунды забыла, о чем он ее просит. Она очень устала. На мгновенье у нее, видимо, стало отсутствующее выражение лица, потому что Робин перестал постукивать свой нос и пристально взглянул на нее.

— Робин, извините меня. Не подумайте, что я сознательно стараюсь быть невежливой.

— Я знаю, что это не так. Я бы очень хотел, чтобы вы мне позволили отвести вас пообедать.

В повторном приглашении не было насмешливых ноток, и оно прозвучало мягче, чем раньше. Харриет сразу увидела, что он стремится к ее обществу и что она интересует его.

Она ощутила приступ мучительной жалости к самой себе. Ей легче было бы иметь дело с обвинением, нападением или чем-нибудь еще, имеющим отношение к бизнесу. Но явное сочувствие — это уж слишком. Ее глаза наполнились слезами.

— Харриет.

Робин встал и достал из кармана сложенный носовой платок. Он положил его на угол стола и, повернувшись к ней спиной, стал смотреть в окно. Харриет ожесточенно высморкалась. Парень был самоуверен, однако тактичен.

Все еще отвернувшись, Робин сказал:

— Если я вскоре не выведу своей машины, то хозяин этой стоянки уйдет домой и оставит передо мной закрытые ворота.

Харриет увидела себя опускающейся на черные кожаные сиденья белого порша. Она представила себе, как удобно разрешить на целый вечер кому-нибудь другому принимать решения. Ей показалась привлекательной картина, в перспективе которой была возможность пообедать и при этом избежать визита в поздно работающий супермаркет в Белсайз-парке и не задумываться о том, что еще осталось в морозильнике. Она фыркнула и снова сложила испачканный носовой платок.

— Спасибо, я поеду.

— Хорошо.

Как только Робин получил желаемое, он снова стал оживленным.

— Тогда пошли.

И он увлек Харриет из невзрачного офиса вниз в бывшие конюшни.

Машина приняла ее в свои кожаные объятия именно так, как она себе и представляла. Было приятно прокатиться по Парк-лейн мимо клумб холодных нарциссов в Гайд-парке. Они пролетали между автобусами и такси. Робин был несколько рискованным водителем, как и сама Харриет. Настроение Харриет стало улучшаться. Лондон выглядел пестрым и оживленным, заполненным спешащими куда-то людьми. Ей хотелось забыть о том моменте слабости.

— В последнее время было много тяжелой работы.

Почти объяснение. Она не хотела, чтобы он понял, что она чувствительна к его доброте.

— Не следует перерабатывать, — ответил Робин.

«Счастливчик, что тебе не приходится делать этого», — подумала Харриет.

— Не хотите ли сначала заехать домой выпить, а позже мы сможем поехать поесть.

— Это звучит приятно.

«Решения, по крайней мере административные, сегодня вечером будет принимать он», — подумала Харриет, откинувшись на спинку сидения и восхищаясь работой порша.

Если бы она представила себе, где он живет, то нарисовала бы картину душной квартиры, набитой коврами, вероятно, в большом особняке на одной из угрюмых улиц за Слоун-сквер. Однако Робин направлялся через реку, туда, куда вела вереница огней от темных деревьев Баттерси-парка.

Он остановил машину на уютной улице с рядами цветущих вишневых деревьев.

— Так это ваш дом?

— А какой вы ожидали?

Харриет засмеялась: