Женщина не моих снов

Но эта пятница была особенной. Прямо какая-то понедельничная пятница – день, когда все словно срываются с цепи, а плохое настроение и напряжённость витают в воздухе. И ищут жертв, которых всего предостаточно. Я, разумеется, встал не с той ноги (сомневаюсь, что в четыре тридцать утра может быть иначе), и меня раздражало всё – беспричинно-траурные лица коллег в коридоре, сукин сын, непонятно почему припарковавший машину на моём месте, неожиданно сломавшийся чайник, забытая дома зажигалка, отсыревшие спички… я нещадно ругался, кричал на подчинённых, разбил пару стаканов и – видимо, для того, чтобы достойно завершить день – поссорился с полковником. Мы часто ругались, но по-настоящему ссорились редко – на этот же раз я ушёл, демонстративно хлопнув дверью, предварительно выразив своё категорическое несогласие с её взглядами на некоторые вещи (и после этого ещё долго размышлял о том, что же меня так разозлило).

Стоит ли объяснять мою эйфорию, когда я наконец-то отправился домой с твёрдым намерением забыть о работе хотя бы на выходные.

Ужинать я не стал, и это привело кошек в недоумение – животные с удивлением смотрели на то, как я сижу у стола и даже не собираюсь подходить к холодильнику.

Мы всегда ужинали вместе – это было давней традицией. Мои любимцы ели с аппетитом, иногда поглядывая на меня – может, я всё же решу перекусить на ночь?

Но голода я не чувствовал. Я чувствовал ужасную усталость – больше моральную, чем физическую – как и бывает после рабочего дня.

Когда я поднялся и пошёл в спальню, на ходу снимая пиджак, кошки тоже побрели за мной. Они устроились в кресле, немного потеснив друг друга, и притихли, по-прежнему изучая меня. Я оставил включённой лампу у кровати, полистал книгу, потом повертел в руках сотовый телефон. Вспомнил, что обещал позвонить Марике – но решил, что совсем не важно, в чьей кровати я усну, как бревно, лишь только приняв горизонтальное положение.

В будние дни я мог лежать без сна часами – засыпал я очень долго, иногда для этого мне требовался час, а то и больше – и поэтому у меня с давних времён выработалась привычка вспоминать события прошедшего дня. Но эта пятница явно была исключением из правил – я не успел вспомнить, почему поссорился с полковником (я не уверен, помнил ли я это вообще), ибо через пять минут уже спал, как убитый.

Звонок будильника заставил меня открыть глаза и оглядеться. К любителям будильников я никогда не принадлежал – и теперь думал о том, почему же в выходной я не могу насладиться спокойным тихим утром в тёплой постели. Я обречённо вздохнул и снова закрыл глаза в надежде, что всё мне просто приснилось – но будильник тут же зазвенел вновь, и мне пришлось встать. Часы показывали половину седьмого, и я не смог сдержать очередной вздох. А также не смог не задать себе очень уместный в такой ситуации вопрос: почему я завёл будильник на шесть тридцать? И вспомнил о том, что именно в эту субботу я собирался прогуляться по магазинам. И откладывать это на следующую неделю было бы чересчур.

Я потянулся, подошёл к окну, приоткрыл ставни и сел на подоконник. На улице было невероятно тихо. Желанием ехать в город я не горел. Только такие идиоты, как я, планируют дела на субботу. В такой день надо читать книгу на крыльце дома, наблюдать за птицами, смотреть кино или же лежать на диване и потихоньку дописывать очередную статью, методично набирая текст на шелестящей клавиатуре портативного компьютера. А вечером – гулять с фотоаппаратом на плече и блокнотом в кармане. Так делают нормальные люди. Но к нормальным людям я не относился, а поэтому принял душ, достал из шкафа старые джинсы и видавший виды свитер (мне очень хотелось почувствовать себя свободным от костюма и галстука), выпил кофе и отправился в город.

Думаю, по-настоящему поймёт меня лишь тот, кто когда-нибудь переезжал из города в более тихое место – или наоборот, из тихого места по какой-то глупой и непонятной причине переезжал в город, решив, что ему будет лучше среди шума машин. Жизнь за городом всегда была медленной, размеренной, спокойной – я пил кофе, курил, гулял, вытирал пыль, готовил еду, чистил ковры. И делал всё это медленно. Я даже работал медленно, если это происходило дома. И я проживал один день – но в темпе городской жизни можно было бы за это время прожить целый год, если не больше.

Городская жизнь всегда ассоциировалась у меня с неким подобием мясорубки.