Женщина по средам

Увидев вошедшего старика, спросила:

- Отдал?

- В морду его поганую швырнул.

- Напрасно... Он-то не виноват.

- Нет, виноват! - резко возразил старик. - Он должен был позвонить, спросить разрешения встретиться... И только тогда мы с ним смогли бы где-нибудь увидеться, только тогда. И он, маясь и терзаясь, глядя погаными своими полковничьими глазами в землю, спросил бы... Как, дескать, ты смотришь, уважаемый Иван Федорович... Виноваты ребята, нет им прощения, но сын все-таки, пришлось приложить усилия и вытащить из тюрьмы, спасти подонка... Не обидишься ли, если предложу немного денег... Пусть, дескать. Катя съездит на море, в круиз какой-нибудь на корабле, пусть нарядов себе накупит. Может быть, это поможет ей забыть случившееся... Вот так примерно.

- Красиво, - кивнула Катя.

- А он? Позвонил в дверь, воровски сунул в щелку деньги и был таков!

- Не совсем так, но похоже... Торопился он, извинился...

- Вот-вот! И сынок его тоже торопливым оказался. Весь в отца, семейная традиция, да?

- Хочешь, я тебе заметку прочитаю, - Кате удавалось погасить гнев старика, задав ему посторонний вопрос, предложив чаю, сказав что-нибудь о погоде. И старик был благодарен ей за это, сам он не мог остановиться, пока не обессиливал.

- А что там? - спросил старик, остывая.

- Понимаешь, - Катя была тиха и печальна. - Все, что со мной случилось... Это еще хуже, чем мы думали...

- Что такое? - всполошился старик. - Хворь какая?

- Да нет... Хуже.

- Ну? - он наклонил голову, опасаясь взглянуть Кате в глаза. - Давай уже, добивай.

- Вот пишут... Заметка небольшая в газете... У одной белой женщины родился черный мальчик. Негритенок.

- Ну и слава Богу! - Старик, ожидавший чего-то другого с облегчением перевел дух. - Ребенок - он и есть ребенок... Хоть белый, хоть черный... Пусть даже зеленый, был бы здоров.

- Я не об этом, - Катя исподлобья посмотрела на старика. - Дело в том, что муж у этой женщины тоже белый.

- Что же она... Изменщица коварная? - усмехнулся старик.

- Нет... В тех краях вообще нет негров. Ни единого.

- А ребенок черный?

- Черный.

- А папа с мамой белые?

- О том и речь, - Катя смотрела на старика с какой-то мукой, она хотела что-то подсказать ему, но он оставался благодушным.

- Так бывает, - рассудительно произнес старик. - Я слышал... К примеру женщина хоть и белая, но родилась от негритянки или папа у нее негром был...

Она белая, но все равно наполовину негритянка... Или такая же история с папой... И ребеночек у них запросто может получиться очень даже смугловатеньким, - старик рассмеялся беззаботно.

- Нет, - Катя грустно покачала головой. - Я не об этом...

- О чем же?

- Тут о другом говорится...

- Ничего не понимаю! - с легким раздражением сказал старик. - Объясни толком!

- Эта женщина десять лет назад пообщалась с негром... Оба студенты, учеба, поездки...

- И она с ним переспала?

- Да. Именно. Переспала. Этот негр был у нее первым мужчиной. И после той ночи весь ее организм строился на черный лад, понимаешь? Он будто программу в нее заложил на всю жизнь, понимаешь? И потом, за кого бы она замуж ни вышла, отцом ребенка будет не только ее муж, но и тот негр, с которым она пообщалась десять лет назад... Как он запустил в нее свои негритянские соки, так они в ней и играют...

- Так, - протянул старик. Он еще не все понял до конца, но насторожился. - И что же из всего этого следует?

- А из этого следует, что если мне когда-нибудь в будущем доведется родить ребенка, от кого бы то ни было... Отцами на самом деле будут эти подонки. Они задали программу, они напустили в меня своего дерьма. И мой организм их дерьмо усвоил. Наверно, внутри я сама стала немного, но в чем-то важном похожей на них, понимаешь?

- Кажется, начинает доходить.

- Представляешь, рожаю я лет через десять мальчика, а он - вылитый Вадим Пашутин... И подбородочек такой же червивый, и глазки навыкате, и ушки в стороны... Рожаю девочку лет через пятнадцать, а она, милая такая толстушка...

Не отличить от толстобрюхого Бориса Чуханова, торгаша вонючего...

- Так, - старик присел на диван рядом с Катей, взял в руки газету, но тут же отложил ее в сторону. - Надо же... Простоват. Я этого не знал. Не зря в наших деревнях так болезненно относятся к девичьей чести... Оказывается, это давно было известно в народе.

- Но мне от этого не легче, - негромко сказала Катя. - Такое ощущение, будто заразу какую-то в себе ношу...

- Ну что ж, - рассудительно произнес старик, - невидяще глядя в окно. - Будем преодолевать.

- Как? - спросила Катя. - Как, деда?

- Как Бог на душу положит, - старик наклонил голову, и сколько Катя ни пыталась заглянуть ему в глаза, она натыкалась на густой частокол седых бровей, скрывавших синий взгляд старика. Он словно боялся, что Катя увидит в его глазах нечто такое, чего видеть ей было нельзя.

***