Женщина-призрак

— Я сам никогда не мог их найти, — ответил Гендерсон. — Она… Я всегда получал полотенце, когда спрашивал, но никогда не знал, где она их держит.

Детектив беспомощно огляделся.

— Вы не будете возражать, если я воспользуюсь простыней?

— Не буду.

Все началось сначала.

— Дело не только в двух театральных билетах. Почему вы пытаетесь заставить нас в это поверить?

Он оглядел их. Он все еще пытался быть вежливым.

— Потому что все так и было! Что я еще должен говорить? Почему вы сомневаетесь? Вы же знаете, что такое возможно!

— Не стоит обманывать нас, Гендерсон, — вмешался другой детектив. — Кто она?

— О ком вы?

— О, не стоит начинать все сначала, — раздраженно заговорил первый. — Не стоит возвращаться к самому началу. Кто она?

Гендерсон пригладил волосы. Из ванной снова появился Барчесс. Он был в одной рубашке и. на ходу надевал на руку часы. Затем он вышел из комнаты; и Гендерсон услышал, что он разговаривает по телефону с каким-то Тьерни. Никто, кроме Гендерсона, не обратил на это внимания.

Барчесс нерешительно вошел в комнату и остановился, будто не зная, что делать. Наконец он подошел к окну. На улице щебетали птицы. Одна села на подоконник.

— Одну минуту, Гендерсон, — сказал Барчесс. — ,Что это за птица?

Гендерсон не двигался, и он. повторил вопрос:

— Гендерсон! Вы не знаете, что это за птица? Как будто это было очень важно. Гендерсон встал и подошел к окну.

— Воробей, — кратко сказал он. И добавил, глядя на Барчесса — Это не то, что вы хотели узнать.

— Это то, что я хотел увидеть, — отозвался Барчесс. — Отсюда довольно мало видно.

— Птицу вы увидели, — с горечью сказал Гендерсон. Все замолчали. Вопросы кончились.

Гендерсон повернулся и замер. На диване сидела девушка, на том самом месте, где еще недавно сидел он сам. Он не слышал, как она появилась. Ни скрипа, ни шороха.

Три пары глаз уставились на него. Его охватил озноб, но он не двинулся с места.

Она смотрела на него, он — на нее. Девушка была хорошенькой. Англосаксонского типа. Голубоглазая, с мягкими вьющимися волосами, спадающими на лоб. На плечи было наброшено пальто из верблюжьей шерсти. Она была без шляпы, в руках держала сумочку. — Молодая, в том возрасте, когда девочки еще верят в любовь. А может быть, она вообще была идеалисткой. Это можно было прочесть в ее глазах. Но сейчас в глазах ее сверкала злоба.

Он облизал губы и едва заметно кивнул, как старой знакомой, имя которой он не может припомнить.

После этого, казалось, его интерес к ней пропал.

Видимо, за его спиной Барчесс сделал какой-то знак. В комнате неожиданно остались они одни, вдвоем.

Он пытался поднять руку, но было уже поздно. Пальто из верблюжьей шерсти осталось «сидеть» на диване, но девушки в нем уже не было. Потом пальто медленно осело и стало похожим на груду тряпья. А девушка возникла рядом с ним.

Он пытался отойти в сторону.

— Не надо. Будьте осторожны. Это как раз то, что им нужно. Они, возможно, подслушивают.

— Мне нечего бояться! — Она взяла его за руку и слегка встряхнула ее. — Ты? Ты? Ты должен ответить мне!

— Уже несколько часов я стараюсь забыть твое имя… Как они втянули тебя в это? Как они узнали о тебе? — Он тяжело погладил ее по плечу. — Проклятье! Я отдал бы правую руку, чтобы не впутывать тебя в это дело.

— Но я хочу быть всюду с тобой! Поцелуй помешал ему ответить.

— Ты поцеловала меня прежде, чем выслушала мой ответ…

— Нет. Он не нужен мне, — сказала она. — О, я не могу быть неправа. Никто не может. Если бы я могла быть неправой, тогда меня надо было бы отправить в институт умственно неполноценных. А у меня сильный разум.

— Раз ты заговорила о разуме, значит, все в порядке, — уныло сказал он. — Я не ненавидел Марселлу. Я просто не любил ее и не хотел жить с нею. Но я не смог бы убить ее. Не думаю, что я вообще сумел бы кого-нибудь убить, даже мужчину…

Она прижалась лбом к его груди.

— Ты говорил мне это! Разве я не видела твоего лица, когда бездомная собака встретилась нам по дороге? Когда ломовая лошадь у тротуара… О, сейчас не время говорить об этом, но почему ты не допускаешь, что я люблю тебя? Ты же не думаешь, что это только потому, что ты красивый? Или такой умный? Или такой важный? — Он улыбнулся и погладил ее по голове. Когда он кончил гладить ее, она подняла голову, — Я люблю в тебе то, что у тебя внутри, то, чего не видит никто, кроме меня. В тебе так много доброты, ты такой человек… но все это скрыто от чужих глаз, и об этом знаю лишь я одна.

Он заглянул в ее глаза. Они были мокры.

— Не надо так говорить, — тихо сказал он. — Я не стою того.

— Я сама знаю цену всему, и не стоит меня переубеждать. — Она покосилась на дверь и нахмурилась. — А как они? Что они думают?

— Я думаю — пятьдесят на пятьдесят. За и против. По как они нашли тебя?..

— Твоя записка была там. Я не хотела лечь спать, не узнав, как твои дела, и позвонила сюда около одиннадцати. Они уже были здесь и послали ко мне человека. С тех пор он все время был со мной.

— И они всю ночь не давали тебе спать?!