Женщина с большой буквы «Ж»

И как понимали друг друга? Дикая смесь английского, суахили и русского неприличного (когда мячом в живот засандаливали)…

Ночами меня мучали кошмары (побочный эффект таблеток от малярии). Боясь уснуть, я все думала об этих ребятишках. У большинства нет обуви. И вероятно, никогда не будет. Те, кто побогаче, носят истертые тапки не своего размера, которые у нас, в Штатах, раздают бесплатно, в качестве бонуса к покупке.

Работая на стройке школы, я порвала кроссовку и хотела ее выкинуть. На меня ТАК смотрели! «Отдайте ее нам, мы все починим, заклеим — все будет как в лучших домах Африки!» И как же мне было стыдно за двадцать пар обуви, валяющихся в моем шкафу!

У этих детей было два пути: либо всю жизнь ковыряться в земле, выращивая бобы, либо помереть в юном возрасте. Детская смертность тут высока: почти все они беспрерывно кашляли, сопливились и чесались. Каждый восьмой не доживает до 20 лет. Смотришь на этот пестрый табунчик: раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь — покойничек, раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь — еще один.

Единицы смогут уехать отсюда. Поммерну хорошо — здесь есть школа (60 учеников в классе, общежитие, кормежка каждый день). Правда, учиться — это удел избранных. Школа стоит 300 долларов в год — запредельная сумма.

Вечерами, когда отключали электричество (генератор работал строго с 7 до 10), мы все рассуждали: а может, они вовсе не несчастны здесь? Может, им наша жалость не только не нужна, но и непонятна? В некоторых случаях они явно смотрели на нас с превосходством: во время мессы наша группа должна была исполнить церковный гимн. С грехом попалам мы сбацали Amazing Grace[9] — потом самим было смешно. А эти ребята поют так, что сидишь и тихо таешь от восторга. Причем поют все: от мала до велика.

Они умеют выживать в таких условиях, в которых мы загнулись бы через неделю. У них нет никаких радостей в нашем понимании, но они гораздо чаще смеются. У них нет не то что интернета, у них допотопный приемник считается верхом роскоши.

Ванесса рассказывала, как дочь отреагировала на ее решение поехать в Африку.

— И какую пользу вы собираетесь приносить?

— Мы будем строить школу.

— Дурдом какой-то! У вас у всех есть образование, опыт, связи…

— Этим людям нужна школа, а не мой опыт. У них нет ни времени, ни денег, чтобы ее построить. А у меня есть и то, и другое.

Разумеется, я ехала в Танзанию с несколько эгоистичными целями: мне хотелось доказать всему миру, что я ужасно хорошая. Доказала?

Через три недели мы подсчитывали, что нам удалось сделать: построен новый школьный корпус, в столовой покрашены стены, проведены несколько уроков английского, кое-кому (далеко не всем) оказана медицинская помощь. Изменит это жизнь в Поммерне к лучшему?

Столетия нищеты и неграмотности — это такая яма, что засыпать ее невозможно. Все, что ты дашь, — проестся. Все, чему ты научишь, — забудется за ненадобностью. При этом делая благородные жесты, мы порой только ухудшаем ситуацию. Мы учим, что спасение утопающих — дело рук больших бледнолицых братьев, а утопающему надо медленно и красиво идти ко дну, и тогда помощь всенепременно придет.

В свой последний день в Поммерне я разговорилась с Гэйл.

— Все не так, как ты представляла? — спросила она.

Я кивнула. Я чувствовала себя комиссией, приехавшей на место катастрофы: поохала, поахала и укатила восвояси.

— Знаешь, что мы тут делаем? — улыбнулась Гэйл. — Мы показываем этим людям, что бывает по-другому. Мы не даем им образец, мы не навязываем стереотипы, мы просто даем информацию: бывает так, бывает эдак. А их право — выбирать.

В фильмах про Африку главные герои всегда осознают, что цивилизация — это ужасно, и остаются жить в гармонии с природой.

Чушь собачья! После трех недель без душа хочется МЫТЬСЯ! Хочется зависнуть на сутки в интернете, проверить почту и узнать, что происходит в мире. Поспать на чистой простыне, слопать огромный стейк и наконец-то по-нормальному причесаться.

Я была счастлива вернуться в Лос-Анджелес. Тем более, что на автоответчике меня ждало семь сообщений от Макса.

Что до спасения человечества… Все-таки кое-что полезное я сделала. В Поммерне живет девочка-альбинос: негритянское лицо и абсолютно белая кожа. У нее были жуткие солнечные ожоги, и люди шарахались от нее, как от прокаженной. Я купила ей ящик солнцезащитного крема. И теперь каждые полгода посылаю чек на имя Гэйл, чтобы она покупала ей новую партию.

НОЧНОЙ ПОЗОР

7 января 2006 г.

Я так и знала, что это была дурная идея — ехать в ночной клуб. Но мне так хотелось одеть мое новое суперменское белье! Синий лифчик с буквой S и красные трусы с плащиком я купила специально для Зэка, но продемонстрировать их все никак не удавалось: секс у нас всегда происходит внезапно.

Неприятности начались на третьем светофоре: Зэк уставился на девку в соседней машине. Я рассказала ему анекдот, подергала за рукав и даже переключила радио на классику. Пофиг! Зэк пялился на девицу, как на НЛО — с отвисшей челюстью и остановившимся взглядом.