Женщина справа

Устроившись у себя в кабинете, когда жара, несмотря на то что был уже почти вечер, становилась удушающей даже по меркам Нью-Йорка, я напечатал имя Сэма Хэтэуэя в строчке поисковика. Результаты не заставили себя ждать. В «Желтых страницах» значилось, что Хэтэуэй – независимый частный детектив из Лос-Анджелеса. Адрес, оставленный Харрисом на обратной стороне фото, соответствовал тому, что был в адресной книге. Другой результат перенаправил меня прямехонько на страницу «Сан-Франциско кроникл», точнее, на статью, датированную прошлым годом: «Все, что вы всегда хотели знать о частных детективах». Она была такой длинной, что я лишь пробежал ее глазами. Там рассказывалось о допросе свидетелей с целью подтверждения показаний других свидетелей, мошенничествах со страхованием и розыске исчезнувших клиентов… Текст оживляло множество забавных историй. Имя Хэтэуэя появлялось в конце статьи. Автор статьи объяснял, что в большинстве случаев «частные сыщики» – полицейские и военные, которые рано вышли на пенсию. Далее шло интервью с Хэтэуэем. Более двадцати лет он работал в департаменте полиции Лос-Анджелеса – сначала в качестве офицера полиции, затем начальником полицейских инспекторов. Он рассказывал о буднях частного детектива: проверка свидетельств, расследования предсвадебные, касающиеся внебрачных связей, – работа, которая, по его мнению, может показаться заурядной, но составляет восемьдесят процентов его профессиональной деятельности.

Мне было трудно сохранять спокойствие. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даты соответствовали как нельзя лучше: если к тому времени, как моя мать исчезла, Хэтэуэй уже работал в полицейском департаменте Лос-Анджелеса, есть существенные шансы, что он участвовал в расследовании. И что он в ходе расследования много чего узнал. Когда все это случилось, ему было всего 28 лет. Сколько других участников расследования могут быть еще живы и сохранить об этом деле четкие воспоминания? Но вслед за этим вопросом у меня сразу же возникли и другие. Откуда Харрис знал этого детектива? Он встретил его в 1959-м? Это было вполне возможно: полиция допрашивала всю съемочную группу. Что такого Хэтэуэй знал о моей матери, что побудило Харриса написать его имя на обороте фотографии? Или причиной этого поступка был внезапный порыв после встречи со мной?

Я закрыл браузер и несколько бесконечно длинных минут не мог оторвать глаз от печальной женщины справа на фото. Тем же вечером я забронировал билет на самолет до Лос-Анджелеса.

Часть вторая

Те, кто сгинул из его жизни, проделали огромные дыры в ночном небе, и он знал, что не может ничего с этим поделать.

Тим Готрео. «Наши сгинувшие»

1

На следующий день с самого утра я вылетел из аэропорта Ла-Гуардия. Проведенные в самолете шесть часов показались мне тягостными. В голове теснилось слишком много вопросов, ответа на которые я не находил. В аэропорту я купил целую кучу газет, где все страницы были переполнены хвалебными статьями о Харрисе. Его фильмы характеризовались как «виртуозные», «блестящие», «эгоцентричные», самого же его называли «таинственным» и «уверенным в своей гениальности». Теперь упоминалось и о его сердечном приступе: скорее всего, бывшая жена опубликовала новое официальное сообщение. В единственной ежедневной газете указывалось, что было проведено «обычное официальное вскрытие», подтвердившее естественную причину смерти кинематографиста. Однако мне было еще трудно принять все неожиданно следующие одно за другим события последних дней.

Я не стал предпринимать попытку позвонить Хэтэуэю. Объяснить по телефону такую историю, как моя, показалось мне слишком сложным. Что же я собирался ему сказать, если мне все-таки удастся с ним встретиться? И особенно, до каких пределов я намереваюсь дойти в своих поисках? Во время всего полета меня не переставали терзать сомнения. Какой смысл в моем возвращении в Лос-Анджелес? Почему я так долго ждал, чтобы предпринять попытки побольше узнать о своей матери? Что я так боялся обнаружить?

Самолет приземлился без опоздания, поэтому мне не пришлось стоять в пробках, неизбежных в часы пик – настоящее бедствие города, где насчитывается больше машин, чем жителей. Было ровно 16 часов, когда такси остановилось перед моей резиденцией в Брентвуде. По сравнению с остальными особняками на этой улице она могла показаться скромней некуда – одноэтажный крашеный деревянный дом, отделенный от улицы лужайкой с бассейном. Однако он был первым осязаемым признаком моего успеха.