Женщина в древнем мире

Среди всех содержательниц питейных заведений древнего мира самая знаменитая — ханаанеянка Раав из Иерихона: она спрятала в своем заведении у городской стены двух израильских соглядатаев. Один рабби в Талмуде восхваляет ее двойственную природу: хотя Раав «ослабила тысячи мужчин распутством и плохим вином, но две души (соглядатаев) она спасла, и потому ее надо причислить к святым».

Девицы «для удовольствия»

Греческий историк Геродот написал «Историю», причем события мифических времен, по его словам, исключил. ибо трудно проверить, насколько они истинны. Среди прочих мест он посетил также и Вавилон. Правда, ко времени Геродота город уже почти сто лет находился под персидским господством и был уже мало похож на прежний великий город. По утверждению Геродота, каждая женщина в Вавилоне должна была лишиться девственности в ходе культового ритуала в храме Милитты (то есть Иштар). Это сообщение не подтверждено никем из других античных авторов. Если иметь в виду, что персы сделали более строгими законы о браке и что для Вавилона это был период общественного и экономического упадка, сообщение Геродота должно показаться сомнительным, — возможно, его ввела в заблуждение церемония «священного брака», которую он наблюдал. В любом случае греку не стоило бы слишком возмущаться чужими нравами, ведь в его собственной стране проституция, существовавшая под эгидой государства, достигла, несмотря на расцвет культуры, значительного размаха. Официально греки жили в единобрачии, однако проституция для многих была своего рода отдушиной. Платон даже в государстве будущего предусматривал и приветствовал общение с купленными женщинами, «однако совершаемое лишь втайне». Ему представлялось необходимым сохранить стыд «как непреходящую ценность общественной жизни».

Девушка музыкой и танцами развлекает возлежащих на пиру мужчин (с краснофигурной аттической вазы, V в. до н. э., Британский музей, Лондон

Проститутками (по-гречески «порне») могли быть рабыни или свободные. Исходя из общего убеждения, что «ни один мужчина не может быть верен лишь одной женщине», в посещении публичного дома не усматривали ничего постыдного, жены должны были с этим мириться как с чем-то самим собой разумеющимся. Поэтому не без оснований отец в комедии Менандра «Третейский суд» предупреждает свою только что вышедшую замуж дочь:

Свободной трудно женщине —

Памфила, знай — тягаться с потаскухою (которую

посещает ее муж. — Примеч. пер.).

Она куда хитрей, куда бесстыднее

В льстит сильней[85].

Афинский трагик Еврипид влагает в уста Андромахи. супруги Гектора, невеселые слова: «Жена, которая действительно любит своего мужа, должна терпеть соперницу, делая вид, что ничего не замечает».

Сакральную проституцию греки, судя по всему, заимствовали из Малой Азии. Афродита, богиня любви и изобилия, прелести и красоты, видимо, первоначально почиталась там как богиня природы. Одно из имен этой богини было Урания («небесная») и Пандемос («земная»)[86]. Первое имя говорит о далекой небесной царице, второе — о чувственно-земной возлюбленной, которой служили тысячи и тысячи иеродул.

Критически настроенные греческие мыслители, у своих жен находившие одни отвратительные стороны, в служительницах Афродиты видели лишь прекрасные, привлекательные стороны: «улыбку, сладостный обман, прелесть и наслаждение, нежность и кротость». Праздник любви в большом храме Афродиты в Коринфе отмечался. по свидетельству греческого писателя Лукиана (II в. н. э.). подобно празднику Осириса в Египте, как праздник «воскресения». Любовь должна была способствовать «воскресению» жизненных сил как в этой, так и в потусторонней жизни. Избытком фантазии торжества в честь животворящей Афродиты превосходили даже египетский праздник воскресения, посвященный оживающему Осирису. При храме Афродиты в Коринфе имелась «для удовольствия» тысяча храмовых рабынь. Изображения прелестных доверчивых храмовых девиц в самых соблазнительных позах украшали многочисленные вазы, которые каждый паломник уносил с собой из Коринфа на память.

«Сейчас, — пишет В. Цинзерлинг — трудно понять, с какой наивностью и безоглядностью пронизывало всю греческую жизнь и греческое искусство утверждение телесно-чувственного начала… Возможно, прелестные доверчивые девушки в прозрачных одеяниях и с соблазнительными телами существовали лишь в фантазии тех, кто расписывал вазы?»

Это сомнительно.

Любовь по водяным часам