Женщина в гриме

– Я отыскал машину, – сказал Андреа, – загрузил багаж, и тут жена хозяина гостиницы обратилась ко мне, чтобы я оплатил счет, а у меня не было ни единого су, и тогда хозяин гостиницы обратился к ней, а официанты из ресторана встали по сторонам. Ах, как я страдал… Я действительно страдал… А знаете, как называется этот мотель? «Мотель наслаждений», – пояснил он. – «Наслаждений из Бурбонне»… Я ее оставил, сойдя на первой же станции, и вернулся в Невер. Тетя Жанна была весьма разочарована, но ведь именно она свела меня с этой супругой торговца мукой…

– О боже… о боже… – корчилась от смеха Дориаччи на своих подушках. – Господи, заканчивай свои истории… Заканчивай свои глупости и отвори дверь: похоже, нас кто-то подслушивает, – продолжала она тем же тоном.

Чарли едва не упал, когда великолепный Андреа (в доспехах из простодушной честности и в одежде белого льна) распахнул дверь, и голова Чарли всунулась в каюту, где его встретил властный взгляд Дориаччи, лежавшей в постели, с обнаженными плечами и раскрасневшимся от смеха лицом. В глазах Дивы не было гнева, но не было и ни малейшей снисходительности.

– Месье Болленже, – проговорила она, – в столь ранний час вы уже на ногах? Не хотите ли позавтракать вместе с нами?.. Если, конечно, вас не пугает этот беспорядок.

И своей прелестной, все еще гладкой рукой она обвела комнату, где в неподражаемо сладострастном беспорядке валялись одежда, сигареты, книги, подушечки. «Спальня любовников», – с грустью отметил Чарли. Что-то пробормотав, он уселся на уголок кровати, опустив голову и положив руки на колени, точно пришел причащаться. Не комментируя его недостойный поступок, Дориаччи заказала чай на троих, тосты, конфитюр и фруктовые соки. Этому завтраку явно предшествовало ночное шампанское, судя по свежезапотевшей бутылке и совершенно несвежему лицу стюарда.

– По моей вине бедный Эмилио так и не выспался, – заявила Дива, указывая на него Чарли. – Советую отнестись к нему со всей снисходительностью, – добавила она и, вынув из одной из своих многочисленных сумочек с десяток банкнот, положила их на поднос несчастного Эмилио, который сразу порозовел. – Ну что ж, Чарли, по какому поводу вы оказали нам честь своим визитом? Сегодня уже произошли новые драматические события? На этом судне ежедневно что-то происходит, причем все вещи непростые.

– Что вы хотите этим сказать? – осведомился Чарли, любопытство заставило его слегка распрямиться и устроиться поудобнее, тем более что, усевшись от стыда и смущения на самый краешек постели, он уже раза три чуть не упал. Вновь сел на постель и Андреа, (благовоспитанно) опустив ноги на пол и слегка поджав их. «Сдержанность ненужная, хотя и трогательная», – отметил Чарли.

– Да просто то, что тут все время что-то происходит, – пояснила Дориаччи. – Первое: ваша соотечественница Кларисса превратилась в красотку; второе: прелестный Жюльен Пейра в нее влюбился; третье: она почти что готова ответить ему взаимностью; четвертое: Ольга и месье Летюийе после своей дурацкой интрижки одновременно наскучили друг другу. Рыжий кинорежиссер и надменная Эдма решили слегка пофлиртовать. Что же касается Андреа… – проговорила Дива, похлопывая его по носу, словно пуделя, – он влюбился в меня до безумия. Не так ли, Андреа? – безжалостно подытожила она.

– А вам это представляется дерзостью с моей стороны, не так ли? – обратился Андреа к Чарли. – Мои чувства кажутся вам фальшивыми или меркантильными?

Было видно, что он вовсе не шутит, и Чарли лишний раз задал себе вопрос, почему он, Чарли, вечно становится жертвой собственного любопытства, причем каждый раз рано или поздно следует наказание. На этот раз оно последовало немедленно, и потому он решил поскорее переменить тему.

– А знаете ли вы, что на нашем судне находится ценнейшее произведение искусства? – загадочным тоном проговорил он.

Заинтересованная Дориаччи мигом навострила ушки, Андреа же сидел, безучастно потупив взор.

– А какое именно? – поинтересовалась она. – И, прежде всего, откуда вы это знаете? Я с недоверием отношусь к вашим осведомителям, я не доверяю вашим источникам, и, тем не менее, вам известно все, что происходит на корабле, даже неведомо почему, – коварно заметила она.

Поскольку Чарли был не в состоянии возражать, он попросту продолжил:

– Жюльен Пейра приобрел в Сиднее два месяца назад за сущие гроши парижский зимний пейзаж, подписанный Марке, замечательным художником, близким к импрессионистам, некоторые его картины великолепны…

– Спасибо, я знаю и люблю Марке, – прервала Дориаччи.

– И он готов ее перепродать за пятьдесят тысяч долларов, – медленно проговорил Чарли с выражением лица, позволявшим предположить, что он заложил бомбу в постель певицы. – То есть за двадцать пять миллионов старых франков! За сумму, просто ничтожную!