Женщина в янтаре

Я не говорю ей, что, хоть и не все поняла, но с большим интересом прочитала «Прощай, оружие» и «По ком звонит колокол», она бы решила, что я совсем ненормальная. Совершенно случайно я наткнулась на книгу, которая была написана как будто для меня — «В Бруклине растет дерево». В ней рассказывалось о бедной девочке, которой тоже приходится одной ходить по пустым, полным опасностей улицам, потому что родителей своих она видит редко. Мне еще никогда не попадалась книжка, которая рассказывала бы о ком-то, кто находился бы в столь понятной, близкой мне ситуации, да еще в Америке, а не в какой-то другой стране или в другом столетии. Я сказала мисс Бихлер, что это самая любимая из прочитанных мной книг.

— «В Бруклине растет дерево»? Неужели? Не слишком ли? И ты ее поняла? — спросила мисс Бихлер, как я и ожидала.

— Да, да, я поняла, — ответила я. Правда, мне хотелось спросить у мисс Бихлер про некоторые места, но это бы только подтвердило, что книга эта не для домашнего чтения. Одно место я ни за что не могла понять, сколько над ним ни билась. Френсис и ее брат заглянули в коробку, которой дала им поиграть их разбитная тетушка, запретив открывать, и нашли что-то похожее на надувные шары телесного цвета, надули их и вывесили за окно. Я не могла понять, почему всем стыдно, почему все так рассердились. Только через много лет я пойму, что это были за шары.

Кино — исчерпывающий источник информации об Америке. Несколько месяцев подряд у меня самая прекрасная в моей жизни работа. Мистер и миссис Калныньш — молодожены, они поселились в квартире, окна которой выходят на улицу, когда-то здесь жили Мелдерисы. Мать миссис Калныньш живет с ними, у них одна комната и веранда. Миссис Тумсите — деликатная старая женщина, она с любовью говорит о дочери и зяте. Сетует, что мешается у молодых под ногами, им бы надо больше времени бывать вдвоем. Каждый вечер она совершает длинные прогулки вдоль квартала, подолгу стоит на лестнице.

Как-то вечером мистер Калныньш заходит поговорить с папой. Не соглашусь ли я каждый воскресный вечер отводить миссис Тумсите в кино, он готов оплатить мне поездку на автобусе и билет в кино. Вид у него несколько обескураженный, когда он заговаривает об этом с пастором, вместо того чтобы обратиться к маме или прямо ко мне.

И вот мы с миссис Тумсите каждый воскресный вечер отправляемся в кино. Я выбираю фильм, который мы будем смотреть. Я просматриваю воскресную газету, изучаю рекламу кино и восемь крохотных фотографий кинозвезд, которые публикуются каждую неделю. Когда на Парк-авеню газета всеми прочитана, я вырезаю снимки, складываю и в автобусе мы обсуждаем их с миссис Тумсите. Ей больше всего нравятся Дебби Рейнольдс, Джейн Поуэлл, Мици Гейнор. Ей нравятся мюзиклы с «чудными девушками». Я боготворю Стюарт Грейнджер, Джеймса Мейсона, Роберта Тейлора, Монтгомери Клифта, Кэри Гранта. Только потом, когда на экранах появился Джимми Дин, я влюбилась в того, кто был мне ближе по возрасту.

Время мы проводим прекрасно. В автобусе обсуждаем фильм, который смотрели на минувшей неделе, и гадаем, не окажется ли сегодняшний лучше. Если я успеваю прочесть что-нибудь о кинозвезде, пересказываю ей. На обратном пути перевожу диалоги, разъясняю то, что миссис Тумсите не поняла. Мы воображаем, что с героями фильмов произойдет в будущем. Мы снова смеемся над тем, что рассмешило нас в фильме.

Когда мы возвращаемся на Парк-авеню, миссис Калныньш, только что из ванны, вся благоухающая, открывает дверь и приглашает меня на чашку чая или пирожное. Иногда она не открывает долго и выходит в халате, смущенная и раскрасневшаяся. Мистер Калныньш лежит в постели, укутавшись в простыню.

Но однажды вечером в автобусе с нами случилась неприятность. Впереди нас сидели две американки в шляпах и в белых перчатках, с пластиковыми сумочками. Они раз оглянулись, два и придвинулись друг к другу поближе. Мы с миссис Тумсите продолжали разговаривать, и тут одна из женщин обернулась и сердито произнесла:

— Вы должны говорить по-английски, здесь Америка. К вашему сведению, мы здесь разговариваем на английском.

Я стала извиняться, объяснять, что миссис Тумсите по-английски не говорит, но женщина меня перебила:

— Это не оправдание. Пусть выучит. Она должна быть благодарна, что оказалась в Америке. Раз не умеешь говорить по-английски, нечего здесь делать! Пусть едет туда, откуда приехала.

— С нас иностранцев хватает, ступить уже некуда, — добавила ее соседка.

— Все вы, кто не говорит по-английски, коммунисты, а то уже выучили бы. Слава Богу, есть сенатор Маккарти, он вышвырнет вас вон. Он внесет вас в свои списки.

— Вам должно быть стыдно, — медленно произносит одна, обращаясь к миссис Тумсите, которая пристойно и тихо сидит на самом кончике сиденья. Может быть, слов она не понимает, но интонация не оставляет сомнения. Весь дальнейший путь мы с миссис Тумсите молчим.

«Наконец-то убрались», «свора иностранцев», «коммунисты», «пиявки», «кровососы» — несется нам вслед, когда мы выходим из автобуса.