Женщина в мире мужчин

проблемой. Мы уже не обращали внимание на примету, что до родов ничего

покупать нельзя – в первый раз её соблюдали – и что? И теперь мы решили

поступать наоборот. Так что эти приятные хлопоты меня серьёзно расслабили.

Настолько, что даже когда Алекс собрался с друзьями на отдых в Арабские

Эмираты, а я была уже на восьмом месяце – его отпустила. Повозмущалась,

конечно, ведь было обидно, что меня «бросают» дома одну, да ещё так «глубоко

беременную». Но тогда я себя настолько не любила, что не услышала второй

26

звоночек и предпочла уйти в мир своих иллюзий, где считается нормальным для

мужчины уехать на отдых без жены, ждущей его же ребёнка. Сейчас я точно

знаю, что таких звоночков и предупреждений от Души у нас с вами в Жизни

предостаточно – Душа ведь всё время пытается нам помочь и подсказать что-то.

Но мы упорно не желаем видеть то, что может разрушить наш иллюзорный мир

– потому что тогда надо будет отвечать себе на вопрос: «А на чём же этот мир

держится? И как тогда жить? Во лжи, как все, или всё же выбрать горькую, но

правду?»

И, едва за Алексом закрылась дверь, я чётко поняла, что не такую семью

хотела, где муж оставляет беременную жену с «огромным пузом» одну, а сам

уезжает отдыхать с друзьями. Задав себе всё-таки вопрос (ибо я всегда любила

честность): «А любит ли мой муж меня так, как раньше?», я тут же осознала

ответ: «Нет, иначе бы не уехал один…»

Но… где-то в глубине моего Разума чей-то голос стал меня уговаривать, что,

во-первых, у нас будет ребёнок, а во-вторых, любовь почти у всех уходит, а

люди продолжают жить и дальше. Я соглашалась, пытаясь себя уговорить,

потому что знала на примере своего общения с большим количеством семейных

пар, что 90% семей так и живут. Но, по правде говоря, у меня это получалось не

очень убедительно, хотя я опять и опять повторяла, что хочу невозможного – с

точки зрения окружающего мира – жить в любви, понимании и доверии. И,

чтобы не переживать и не нервничать, я пыталась радоваться тому, что есть – я

беременна и на этот раз с ребёночком всё отлично, да и в семье с рождением

сына всё наладится. Мне, во всяком случае, так хотелось в это верить. Но не

всегда наши желания совпадают с действительностью. И вот как раз понимание,

которое я считала неотъемлемым в семье, у нас потихонечку исчезало. Ещё во

времена, когда мы похоронили нашу девочку, мне захотелось съездить в детский

дом, где обитали выжившие дети-даунята, ведь у них всегда целый букет

болезней сердца, и они часто умирают в детстве. Алекс был категорически

против этой идеи, но мне не запрещал. И на том – спасибо.

– Мы оба работаем, я не бедный человек, так что ты можешь себе позволить

помогать детскому дому, если тебе так будет легче прийти в себя, – сказал он

мне, за что я действительно ему благодарна.

Но любые мои попытки рассказать о моих поездках он пресекал на корню. В

теперешнем моём состоянии ума и Души я понимаю, что Алекс просто не хотел

напоминания о том, что он, такой красивый, умный, здоровый, «родил» больного

ребёнка… А тогда мне стало казаться, что муж – чёрствый и холодный человек,

которому не интересны чужие беды и проблемы. И это, конечно, тоже не

способствовало полному доверию и пониманию в нашей семье. Трещина в

отношениях ведь не появляется внезапно, но кто-то терпит и побои, и унижения,

а кому-то достаточно просто стать абсолютно чужими, чтобы разбежаться в

новые жизни.

Пару словечек скажу о моих посещениях детского дома. Безусловно, не буду

врать, поначалу я была в шоке. Эти бедные дети, за редким исключением, не

могли говорить, только что-то нечленораздельно мычали – то есть об адаптации

в социуме можно было бы говорить лишь условно, и то лишь для тех, у кого

27

была очень лёгкая степень болезни. Дети-дауны в старших группах, куда я

заходила, вели себя очень агрессивно, дрались между собой, были очень полные,

так как не умели контролировать свой аппетит и очень много ели, но всё же они

меня узнавали и радовались, когда я приходила. А вот детки 3-4 лет были ещё

настолько открыты и веселы, что «облепливали» меня как виноградинки, и

радостно смотрели своими косыми глазами даунят. Поэтому я очень привязалась

к этой младшей группе и подружилась с её воспитателями – они были очень

рады и моему участию, и моей материальной помощи, потому что в детских

домах в те времена было недостаточное, я бы сказала «остаточное»,

финансирование, и деткам банально не хватало даже туалетной бумаги, зубной

пасты, памперсов и мыла, не говоря уже об одежде и обуви. Алекс, как я уже

говорила, был не против моей помощи, но когда я рассказала ему о том, что

воспитатели в курсе нашей истории – его гневу, казалось, не было предела.

Он орал: