Женщина в жутких розочках

У Розы Наумовны в доме не водилось мужчин. Из подходящей одежды в шифоньере в суконном чехле висело только папино пальто. Построено оно было в конце пятидесятых годов частным портным Гольдманом – боже мой, что это было за пальто!

Двубортное, долгополое, просторное, из тонкого светло-серого кашемира, с мягко, совершенно натурально приспущенными широкими плечами, с элегантно провисшим на уровне бёдер хлястиком.

Мода пятидесятых ушла, потом вернулась, потом снова ушла и уже в наши дни надолго заблистала мужественной широкоплечестью, изысканной мешковатостью, расточительно крупными деталями, джентльменской старомодностью. Даже моль из учтивости тронула папино пальто лишь в самом незаметном месте: под мышкой.

Роза Наумовна сняла чехол, разложила пальто на столе… Папы давно нет на свете, у любимой маленькой Розочки холестерин и плохие сосуды. Случись что, папино пальто выбросят на помойку, где его изгрызут крысы, порвут собаки, запачкает липкая кухонная грязь…

Пусть лучше оно согреет человека – пусть даже опустившегося, пусть даже недолго. Застегнула пуговицы, сложила рукава крест на крест, как руки родного человека. В шкафу сама собой качалась пустая вешалка.

У порога Роза Наумовна присела… «Ну, папочка, нам пора». Одеваться самой перед выходом ей не понадобилось: в угловой квартире ветхого аварийного дома, где она жила, температура не многим отличалась от уличной. Сто одёжек и все без застёжек – это про Розу Наумовну.

Поход в администрацию к ответственному товарищу по поводу ремонта окончился безрезультатно. На её робкую просьбу ответственный товарищ негодующе и изумлённо выпучил рачьи глаза и отвалил челюсть. Точно Роза Наумовна своей просьбой совершила большую непристойность: например, громко пукнула в кабинете.

Родилась девочка, выросла в девушку. Потом в автобусе ей сказали: «Женщина, подвиньтесь, расселись как корова». И она передвинула себя в новую, предпоследнюю возрастную категорию. И, смотря по телевизору кино или слушая песню, вздыхала: «Какой старый фильм!» Или: «Какая старая песня!» Пока не поняла: старая-то – она сама.

Оказывала ли Розочке в молодости знаки внимания мужская половина человечества? Оказывала, но скудно как-то, без огонька. И можно ли назвать знаком внимания восхищённую реплику вслед парней со скамейки:

– Глянь, вот это кавалерийский ноги!

Розочка, подражая опытным подружкам, игриво через плечо бросила:

– Кавалерийские – потому что длинные?

– Потому что колесом! Гы-ы!

Или однажды в поезде, студенткой, познакомились с парнем. Всю ночь проболтали, он так мило ухаживал и, когда она легла спать, неловко ткнулся в её щеку. Любовь, любовь! Всю ночь Розочка не сомкнула глаз, а на заре вскочила и побежала в туалет краситься: чтобы он встал и увидел её хорошенькой.

Сразу в дверь туалета начал ломиться нетерпеливый пассажир. Он рычал, готов был дверь высадить – так приспичило бедолаге. Она наспех докрасила второй глаз, мазнула губы, распахнула дверь… Её буквально отшвырнул вчерашний парень:

– Через минуту моя станция, а она, бля, на унитазе застряла, – и бешено зажужжал электробритвой. Вот и вся любовь.

Или как шла по улице, а следом нерешительно следовал молодой человек. И всё порывался что-то сказать, и всё не решался, и у Розочки от сладкого предчувствия сжалось сердечко. Она провокационно прибавила шаг, почти побежала… Тут он нагнал её и, морщась от неловкости, краснея до слёз, сказал:

– Девушка, у вас на кофточке сзади «молния» разъехалась…

Ещё продолжать или хватит?

Роза Наумовна, как все неустроенные женщины, не пропускала ни одного мероприятия в культурном очаге их городка – районном ДК. Вот и на этот раз помыла голову, надела костюм – блузочный шёлк обильно вскипел рюшами и выплеснулся пышной пеной из строгого выреза. Прихватила выходные лаковые туфли – и отправилась на фотовыставку.

В фойе были развешаны огромные чёрно-белые фотографии в рамках. Дамы табунчиками и поодиночке прохаживались, от их взволнованных перемещений по глянцевым снимкам скользили блики и тени. Взгляды дам то и дело отвлекались от экспонатов и скрещивались на гардеробной – на единственном мужском пальто, висящем особнячком от дамского легкомысленного демисезона.

У пальто был такой силуэт… такой… Подойди к гардеробной с номерком благоухающий изысканным парфюмом Хью Джекмен – дамы бы не удивились. Взять под кашемировый локоть, прижаться щекой к сильному плечу, скрыться вдвоём в сиреневой паутине дождя… Ах!

Под конец вечера интрига достигла накала. Дамы вовсе забыли про выставку и про всякие приличия, и только и бегали глазками в поисках таинственного прекрасного незнакомца. Они не были обмануты в ожиданиях. Обладателем пальто оказался пусть не Хью Джекмен, но очень даже, по меркам их женского городка, интересный мужчина. Бледное худое лицо, горящие глаза, острая чёрная бородка а-ля инженер Гарин.