Женщина в жутких розочках

Альбина стыдливо натягивала на лохматую голову одеяло. Аннушка удивлялась: «Чего ты, глупая? Это дело житейское…»

* * *

Потом Альбина еще долго моталась по квартирам.

Подозревая ее в воровстве, хозяева нарочно при ней запирали шифоньеры, проверяли «на честность», подкидывая к порогу ее комнаты полтинник и елейными голосками спрашивали, не ее ли денежка. Достоинствами в их глазах были: тихая ли, не воровка, не водит ли, упаси бог, мужчин, не оставляет ли в ванной после мытья налета на стенках и волосяных комков в сливном отверстии, чисто ли смывает за собой унитаз…

Как-то, возвращаясь с работы, Альбина обратила внимание, что мусорные мульды во дворе огорожены добротно выложенными из кирпича стенками. Альбина подошла, потрогала стенки и подумала, что если бы ей разрешил участковый милиционер, то она накрыла бы это сооружение крышей, мало-мальски утеплила и с радостью перетащила сюда и дорожку, и шкапчик-посудницу, и сервиз на 24 персоны, и стала бы жить-поживать – сама себе хозяйка.

Задушевная подруга Аннушка кричала ей в телефон:

– Разуй глаза! В учреждении обзавелись жильем дети тех, кто пришел после тебя. Иди в профком, ставь у ног тазик – и реви!

Альбина при мысли, что надо требовать, втягивала голову в плечи.

* * *

И прошло еще много лет.

…Был конец рабочего дня.

В приемной мэра было уже пусто, только на одном из поставленных у стены стульев сидела, понурившись, Альбина в потертой шляпке с перышком. Она сидела, прислушиваясь, как в коридоре гремит ведром уборщица, и заметно было по ее толстому обрюзгшему лицу, что она боится, что войдет уборщица и будет мыть полы, тыча шваброй ей в ноги и брызгая грязной водой на чулки.

Наконец, очередной посетитель вышел, и ее вызвали. За длинным полированным столом сидела женщина. Она строго взглянула поверх больших модных очков и пригласила сесть.

Альбина сразу плюхнулась в кресло и опустила желтые голые, как у курицы, веки. Отвислые губы у нее шевелились и шлепались одна о другую. Она неубедительно канючила, что вот она уже на пенсии, а все мыкается по квартирам, как беспризорная кошка. И она просила содействия в получении квартиры.

Ее речь становилась все глуше и безнадежнее, и все больше должна была вызывать раздражение. Женщина-мэр морщилась и вертела в пальцах хрустальную пепельницу…

Это оказался счастливейший день для Альбины!

Хотите верьте, хотите нет, она сразу получила блокнотный листок с адресом и ключи от самой прекрасной в мире однокомнатной квартиры!

Униженно благодаря, оторопело пятясь задом, она вышла из кабинета.

Мэр, худенькая стриженая женщина, оставшись одна, настежь распахнула окно. Пытаясь успокоиться, размашисто прошлась по комнате, потерла ладонями щеки. То, что она только что сделала, было страшно непродуманно и не входило ни в какие рамки! Выяснение отношений с очередником, у которого она отобрала квартиру, еще предстояло, и о нем не хотелось думать.

Просто жалкая, опустившаяся посетительница до слез напомнила мэру ее детство и совсем другую, толстую смешнецкую тетку с большим добрым лицом. Она, сопя, багровея, пуча налитые кровью глаза, надувает один за другим шары. Они упруго вырываются из ее пальцев, взмывают и виснут у потолка, точно круглые стеклянные плафоны. Внизу визжит и прыгает худенькая смуглая девочка.

И мэр, воровато оглядываясь на дверь и посмеиваясь, быстро-быстро стала считать торжествующим шепотом, тыча пальцем по очереди то в себя, то в кресло, то в стеллаж с бумагами:

– За стеклянными дверями
Сидит мишка с пирогами…

«Водить» вышло стеллажу с деловыми бумагами.

МОЯ ПОДРУГА КЛЕМЕНТИНА

Я белая женщина и литературный негр. И ещё немножко – преданная и воспитанная собака. Время от времени я намекаю работодателю на повышение гонорара. Кружу вокруг пустой миски, подталкиваю её носом, обнюхиваю, вскидываю на Хозяина красивые умные грустные глаза… И вообще всячески деликатно намекаю, что давно пришла пора перекусить. Сообразив, что в очередной раз ничего не обломится, сглатываю слюну, принимаю независимый вид и, из вежливости махнув хвостом, отхожу в сторонку. Я вообще, в принципе, могу уйти на все четыре стороны – меня никто не будет уговаривать и удерживать.

В числе безымянных собратьев по перу, которым никогда не суждено встретиться, строчу дамские романы. На обложке – имя супер-пупер автора. Его глянцевыми книжками забиты огромные проволочные корзины в супермаркетах, в одном ряду с дешёвыми носками и уценёнными мягкими игрушками. Сильно подозреваю, что этого плодовитого автора в природе не существует.

В моём компьютере имеется специальная программа. Допустим, набираю слово «локон» – тут же услужливо выскакивает слово-спутник «золотой». «Блондинка» – само собой, «оттюнингованная». «Нереальная» – «тёлка». «Дорожка» – «кокаиновая» – действительно, какая ещё может быть дорожка?! Всё это густо сдобрить лейблами на латинице.