Женщинам не понять

— Нет, — сказала она. — Я не слышала, чтобы певцы и гитаристы пели, как вы. Нет, постойте. Я слышала голоса, которые напоминают ваш, да… это там… на Гаити. Черные.

— Вы делаете мне комплимент, — сказал я. — Это лучшие музыканты, каких только можно найти.

— Не говорите ерунду!

— Вся американская музыка вышла оттуда, — не отступался я.

— Я вам не верю. Во всех лучших танцевальных оркестрах играют белые.

— Еще бы, белые имеют гораздо больше возможностей, чтобы извлечь выгоду из открытий, сделанных черными.

— Не думаю, чтоб вы были правы. Все великие композиторы — белые.

— Дюк Эллингтон, например.

— Нет, Гершвин, Керн и тому подобные.

— Все эмигрировавшие европейцы, — заверил я. — Как раз они-то и есть самые способные эксплуататоры. Я не думаю, что можно найти у Гершвина оригинальный пассаж, который бы он не списал, не воспроизвел или не стащил откуда-нибудь. Попробуйте-ка найти хоть один в «Голубой рапсодии».

— Вы странный человек, — сказала она. — Я ненавижу негров.

Вот это было прекрасно. Я вспомнил про Тома. Я был почти готов возблагодарить Господа. Но слишком уж я желал эту девочку, чтобы ярость могла овладеть мной в тот момент. И я не испытывал необходимости в Господе, чтобы сделать свое доброе дело.

— Вы такая же, как все, — сказал я. — Вы очень любите кичиться разными вещами, которые мог придумать кто угодно, только не вы.

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

— Вам надо попутешествовать, — уверял я. — Видите ли, не одни только белые американцы изобретали кинематограф или автомобиль, нейлоновые чулки или скачки. Или джазовую музыку.

— Поговорим о чем-нибудь другом, — сказала Лу. — Вы прочитали слишком много книг, вот в чем дело.

Там, за столиком, они все продолжали играть в свой бридж. И правда, я могу, пожалуй, ничего не добиться, если не заставлю эту девочку выпить. Надо было что-то предпринимать.

— Декс рассказывал мне о вашем роме, — продолжил я. — Это что — миф? Или он доступен и простым смертным?

На другом конце комнаты, за столом для бриджа громко загалдели.

— Эй! Лу!.. Приготовьте на всех!..

— Ладно, — сказала она, — только за стаканами вы сами придете.

Она выглядела очень аппетитно, когда наклонилась вперед. На ней было надето облегающее джерси с круглым вырезом, слегка приоткрывавшим грудь. Как и в тот день, когда я ее увидел, она так же зачесала волосы на одну сторону, но теперь на левую. А накрашена она была гораздо скромнее — в общем, пальчики оближешь.

— Вы и в самом деле хорошенькая девочка, — сказал я.

Она обернулась, держа в руке бутылку рома.

— Не начинайте снова…

— Я не начинаю, я продолжаю.

— Тогда не продолжайте. С вами дело движется слишком быстро. Все удовольствие пропадает.

— Зачем тянуть слишком долго?

— С приятными вещами не надо слишком спешить.

— Разве вы знаете, что такое «приятная вещь»?

— Да. Разговаривать с вами, например.

— Все удовольствие только вам. Это эгоизм.

— Ну, вы невежа! Скажите еще, что вам надоело разговаривать со мной!..

— Я не могу смотреть на вас, не думая о том, что вы созданы для более интересных вещей, чем разговоры, а говорить с вами и не смотреть на вас мне трудно. Но я все-таки хочу разговаривать с вами. К тому же, это спасает меня от бриджа.

— Вам не нравится бридж?

Она как раз наполнила стакан и протянула его мне. Я взял его и отпил половину.

— Мне нравится вот это.

Я показал на стакан.

— И еще мне нравится, что это приготовили вы.

Она слегка покраснела.

— Как приятно, когда вы такой.

— Уверяю вас, что я могу доставить удовольствие кучей других способов.

— Вы позер. Вы неплохо сложены и воображаете, что все женщины мечтают об этом.

— О чем?

— О физической стороне.

— Те, которые не мечтают, — заявил я, — просто никогда не пробовали.

— Это неправда.

— А вы пробовали?

Она не ответила, только стиснула себе пальцы. Затем решилась.

— То, что вы делали со мной… в прошлый раз…

— Ну-ну?

— Это не было приятно. Это… Это было ужасно!

— Но… не неприятно.

— Нет… — сказала она совсем тихо.

Я не настаивал на продолжении и допил свой стакан. Я вновь обрел почву под ногами. Черт побери! Намучаюсь я еще с этой девчонкой; это все равно что держать в руках живую форель.

Джин встала из-за стола и подошла взять стаканы.

— Вы еще не соскучились с Лу?

— Ты невероятно любезна!.. — вставила ее сестра.

— Лу очаровательна, — сказал я. — Мне она очень нравится. Могу я попросить у вас ее руку?

— Никогда в жизни!.. — сказала Джин. — У меня приоритет.

— А я что же? — сказала Лу. — Бросовый товар?

— Ты молода, — сказала Джин. — У тебя есть время. А я..

Я засмеялся, так как на самом деле Джин выглядела старше своей сестры не больше, чем на пару лет.

— Что вы смеетесь, как идиот?! — сказала Лу. — Разве вы не видите, что она уже заметно поблекла?

Мне решительно нравились обе эти девчонки. И они к тому же, как видно, отлично ладили.

— Если вы, состарившись, не станете хуже, — сказал я Лу, — то я охотно женюсь на вас обеих.

— Вы чудовище! — сказала Джин — Я возвращаюсь к своему бриджу. Потом вы будете танцевать со мной. Целый час.

— А! Вот еще! — сказала Лу. — На этот раз приоритет у меня. Иди играй в свои грязные карты.