Женщинам о женщинах

Хотя Алёна – в отличии от своих «подопечных» – не раз сомневалась в важном выборе: «Имею ли я право судить? Лишать свободы и даже жизни людей?» Ибо не зря же сказано: «Да не судите других, и не будете судимы»? Но как же тогда быть? Кто восстановит попранную справедливость? Ведь высшее правосудие где-то высоко в голубой дымке. Всё-таки получалось, что кто-то и здесь, на земле, должен осуществлять законную месть. Иначе никак. Иначе преступники будут нагло ухмыляться, не озираясь вокруг в поисках меча правосудия.

Впрочем, разбираясь в перипетиях людских трагедий, Алёна часто убеждалась: в душах многих преступников таится-таки чувство справедливости, на собственных весах совести они достаточно легко определяют, насколько тяжела их вина. Законоотступник может, конечно, бравировать собственной удалью, но ведь в душе свербит: что-то делаешь не так… Правда, у отъявленных бандитов и убийц она даже не допытывалась (как это бывало с иными подсудимыми), какова цена их преступлениям: они до конца будут защищать своё нутро, убегая от прямого ответа, страшась возмездия. И тогда уже она перестала сомневаться.

«Вот только откуда же берётся «чувство справедливости»? – удивлялась сама Алёна. – Кто, так сказать, «виноват» в его рождении в душе: совесть, особый узор генов, баланс энергий по восточным практикам или послание свыше?» Не находила она ответа ни у профессоров в институте, ни в мудрых книгах.

***

Так минуло около тридцати лет. Позади огромный кусок пути. Рутинного пути, который, представлялось, доводит неизбежно до определённой черты. Хотя приятная стабильность бытия позволяет нам затушевать страх перед будущем. И у многих ли возникает желание свернуть с ровного шоссе на неизвестность бездорожья?

К той поре бывшие супруги-страны решили, что надо пересмотреть делёжку имущества. Один из них посчитал, что некая часть общего приданного всё-таки принадлежит ему и забрал себе, а ещё одна часть нажита ими совместно, и теперь требует раздела. Второй супруг посчитал, что коли это досталось ему в ходе совместной жизни, то уж возвращать – верх глупости! Бракоразводный раздел, как известно, редко приводит к добрым отношениям; начинается свара, которую в жизни зовут войной…

И пришла летом четырнадцатого года незваная гостья в Луганск, где жила Алёна. Вроде бы законное правительство с помощью не менее вроде бы законных защитников «неньки» принялось нещадно вразумлять с помощью бомб и снарядов граждан Донбасса – мол, плохо сохраняете вверенное государственное имущество! Среди тех граждан, конечно, были враги, которые не питали иллюзий насчёт доброты любимого правительства, но зачем же было глупо ставить всех на одну доску? Жестокие артобстрелы лишь увеличивали количество жаждущих поквитаться за гибель родных и разрушенные жилища. Ведь справедливость – вещь в себе: она требует, чтобы её услышали, она будет лезть из всех щелей, как ни пытайся её законопатить.

Наступили тяжкие времена и для Алёны. Добротно построенный коттедж в пригороде был разрушен прямым попаданием снаряда. Глядя на зарево пожарищ на Луганском, женщина никак не могла поверить: «Неужели вот сейчас родной город, где я родилась и прожила всю жизнь, горит на моих глазах? Неужели вот сейчас гибнут мои земляки? Этого не может быть!..» Увы, не где-то по телевизору за тридевять земель люди в безумии убивали друг друга, а прямо перед её взором. И ничего нельзя было исправить.

Луганск беспощадно поливали и поливали огнём те, кто вроде бы, обязан быть его защитником. И куда бежать отсюда вместе с юной дочерью? При них остались лишь немногие личные вещи да документы, спасённые из пожара. И ещё – одна весьма дорогая зелёная бумажка с апатичной физией Бенджамина Франклина, которую с удовольствием принимают в любой стране, даже если за неё совершилось убийство.

Алёна до последнего надеялась однажды вернуться домой. Ибо война – преступление в чистом виде, и должна же справедливость восторжествовать на её родине? Она не верила, что покидает Донбасс навсегда.

III. Когда тебя не ждут

Очутилась женщина в Волгограде случайно – только потому, что он ближе всех к Донбассу. Ещё там был один знакомый юрист. Именно он помог поначалу с временным жильём.

Однако, позже, по прошествии трёх лет, Алёна уже перестала считать поспешный приезд сюда случайным. Она полюбила-таки красивый город с интересным сочетанием сталинского ампира и современных высоток, с белоснежной набережной, выходящей широким порогом к Волге, метроподобным трамваем, которого нет больше нигде.

Хотя поначалу любви с первого взгляда к Волгограду не получилось. По приезде с дочкой-школьницей, Алёна была в отчаянье: куда податься? Ни постоянного жилья, ни работы. Всемогущая зелёная бумажка быстро расползлась в повседневных тратах.

Более того, женщина обнаружила с полуудивлением-полуужасом, как в душе скапливается едкая ненависть ко всему и всем вокруг, ибо помощи ждать было неоткуда. Ей живо отказывали в работе, едва завидев паспорт враждебного государства.

Алёна попыталась устроиться в супермаркет кассиром.