Женщины

– Я буду умницей! Я буду такой умницей! Я ни на шаг от тебя не отойду! Я по тебе очень скучала.

– Я не могу, Тэмми.

Она подошла к холодильнику и взяла пиво.

– Ты просто хуй на меня клал. Все эти твои стихи про любовь – сплошной треп.

– Они были не треп, когда я их писал. Зазвонил телефон. Мой редактор.

– Где ты был?

– В Галвестоне. Материал собирал.

– Я слышал, у тебя чтения в Нью-Йорке в эту субботу.

– Да, и Тэмми тоже хочет поехать, это моя девушка.

– Ты ее с собой берешь?

– Нет, я не могу себе этого позволить.

– А сколько?

– Триста шестнадцать долларов туда и обратно.

– Тебе в самом деле хочется ее с собой взять?

– Да, наверное.

– Ладно, бери. Я вышлю тебе чек.

– Ты это серьезно?

– Да.

– Прямо не знаю, что сказать…

– Не стоит. Вспомни только Дилана Томаса.

– Меня им не убить.

Мы попрощались. Тэмми потягивала пиво.

– Ладно, – сказал я, – у тебя есть дня два-три на сборы.

– Ты хочешь сказать – я еду?

– Да, за тебя платит мой редактор.

Тэмми подпрыгнула и облапала меня. Она целовала меня, хватала за яйца, дергала за хер.

– Ты славнющий мой старый ебила!

Нью-Йорк. Если не считать Далласа, Хьюстона, Чарлстона и Атланты – наихудшее место, где мне доводилось бывать. Тэмми кинулась на меня, и мой хуй восстал. Джоанна Дувр не все себе оттяпала…

58

В ту субботу мы вылетали из Лос-Анджелеса в 3.30 дня. В 2 я поднялся и постучал к Тэмми. Дома ее не оказалось. Я вернулся к себе и сел. Зазвонил телефон. Тэмми.

– Слушай, – сказал я, – нам бы уже об отлете подумать. Меня в Кеннеди люди будут встречать. Ты где?

– Мне шесть долларов на рецепт не хватает. Я «куаалюды» покупаю.

– Где ты?

– Сразу на углу бульвара Санта-Моника и Западной, примерно в квартале. Аптека называется «Сова». Мимо никак не пройдешь.

Я положил трубку, залез в «фольксваген» и поехал за Тэмми. Остановился в квартале от угла бульвара Санта-Моника и Западной, вышел и огляделся. Аптеки не было.

Я снова забрался в «фольк» и поехал дальше, ища глазами ее красный «камаро». В конце концов я его увидел – пятью кварталами дальше. Я остановился и зашел в аптеку. Тэмми сидела в кресле. Дэнси подбежала и скорчила мне рожу.

– Мы не сможем взять с собой ребенка.

– Я знаю. Мы ее высадим у моей мамы.

– У твоей мамы? Это же три мили в другую сторону.

– Это по пути в аэропорт.

– Нет, это в другую сторону.

– У тебя шесть баксов есть? Я дал Тэмми шесть.

– Встретимся у тебя. Ты собралась?

– Да, я готова.

Я поехал обратно и стал ждать. Наконец я их услышал.

– Мама! – говорила Дэнси. – Я хочу «Динь-Дон»!

Они поднялись по лестнице. Я стал ждать, когда они спустятся. Они не спускались. Я поднялся. Вещи Тэмми сложила, но сама стояла на коленях перед чемоданом, то открывая, то закрывая ему «молнию».

– Слушай, – сказал я, – я отнесу остальные вещи в машину.

У нее было два больших бумажных пакета, набитых под завязку, и три платья на вешалках. И это – помимо чемодана.

Я снес пакеты и платья в «фольксваген». Когда вернулся, она чиркала «молнией» чемодана взад и вперед.

– Тэмми, поехали.

– Подожди минутку.

Она стояла на коленях, дергая зиппер взад-вперед, вверх и вниз. Внутрь не заглядывала. Просто дергала зиппер вверх и вниз.

– Мама, – сказала Дэнси, – яхочу «Динь-Дон».

– Пошли, Тэмми, поехали.

– А, ну ладно.

Я взял чемодан, и они вышли из дому следом за мной.

Я поехал за битым красным «камаро» к ее матери. Мы зашли. Тэмми встала перед маминым комодом и начала дергать ящики туда-сюда. Всякий раз, вытаскивая ящик, она засовывала в него руку и все внутри ворошила. Потом захлопывала и переходила к следующему. То же самое.

– Тэмми, самолет скоро взлетит.

– Да нет, у нас полно времени. Ненавижу болтаться по аэропортам.

– Что будешь делать с Дэнси?

– Я ее тут оставлю, пока мама с работы не вернется.

Дэнси испустила вой. Наконец-то она поняла и взвыла, и потекли слезы, а потом она вдруг перестала рыдать, сжала руки в кулачки и завопила:

– Я ХОЧУ «ДИНЬ-ДОН»!

– Слушай, Тэмми, я подожду в машине.

Я вышел и начал ждать. Ждал пять минут, потом снова зашел. Тэмми по-прежнему выдвигала и задвигала ящики.

– Прошу тебя, Тэмми, поехали!

– Хорошо.

Она повернулась к Дэнси:

– Слушай, сиди тут, пока бабушка не придет. Запри дверь и никого не впускай, кроме бабушки!

Дэнси снова взвыла. Потом завопила:

– Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!

Тэмми вышла следом за мной, и мы сели в «фольксваген». Я запустил мотор. Тэмми открыла дверцу и пропала.

– МНЕ НАДО ИЗ МАШИНЫ КОЙ-ЧЕГО ВЗЯТЬ!

Тэмми подбежала к «камаро».

– Ох, черт, я ж ее заперла, а ключа нет! У тебя есть вешалка?

– Нет! – заорал я. – Нет у меня никакой вешалки!

– Щас приду!

Тэмми вновь заскочила в мамину квартиру. Открылась дверь. Дэнси выла и орала. Потом я услышал, как дверь захлопнулась, и Тэмми вернулась с вешалкой. Подошла к «камаро» и поддела дверцу.

Я подошел к ее машине. Тэмми забралась на заднее сиденье и теперь рылась в этом невообразимом хламе – в одежде, бумажных пакетах, картонных стаканчиках, газетах, пивных бутылках, пустых коробках, – что был там навален. Потом нашла – свою камеру, «полароид», который я подарил ей на день рождения.