Женщины

– Разве я говорю? Это я молчу. Просто у вас скучновато. Вы напряжённые все. А я б атмосферу разрядила. Я же веселю вас. Вон он там сидит. Вон на том конце стола тот, с которым… Да не красней.

– Зинаида Максимовна, это моя жена. Если ты… Я за себя не ручаюсь.

– Что ты торопишься? Я же молчу. Просто смешной случай. Он себе в номер обед заказал. Да я молчу… Чтоб одним борщом весь потолок…

– Зинаида…

– А это пюре в телевизоре внутри. В патрон вместо лампочки кусок отварного мяса прямо ввинчен. А лампочка – наоборот – в тарелке… А в постели… Да молчу. Но чтоб такое в постели творили, я ещё не видела. А я видела всё… Убийство. В крови всё. Ликёр или варенье. Или они кого-то обмазывали или облизывали, а впечатление: зарезали и нож столовый рядом. Тут же в этом джеме и солонка. Убивали и солили. Шоколад рядом давили телами… Да нет, задом его так не вотрёшь… Да, гуляли… Курицу в музыкальном центре разделывали. Фужеры на пластинку. На ком остановится, того они и, условно говоря, целовали. Снизу клиент сразу съехал. На него натекло в трёх местах. Они говорят – шампанское. Что мы, шампанское не знаем?…

– Ну, Зинаида… Дайте мне к ней пройти.

– А я чего, я молчу. Я в смысле – вот где был праздник. Гулять умели. Горничная сразу уволилась, сказала, что ей уже ничего не страшно, «ухожу санитаркой в сумасшедший дом, зарплата выше, а главное – чище». В ванной – только унитаз чистый. Именно к нему никто не прикасался. А раковина! Как они туда… подсаживали друг друга… А чем расписывались на зеркале. Да какая помада!…

– Зинаида, ну такой срок прошёл.

– Да, срок хороший. А мог быть ещё больше. Даже после ремонта кусок курицы за трубами находили.

– Ну всё! Дай я бутылкой прикончу…

– А что такое? Столько лет я молчала. А теперь все пишут мемуары. Каждый козёл с книгой воспоминаний, и мне надо быстрей, пока живы все участники… Юрий Аркадьевич, как ты говорил: «Мы тихие, Зинаидочка, мы непьющие, мы всего боимся…»

– Прекрати! Кто её привёл? Убить подонка!

– Вышел в Кишинёве хлеба купить и через час из Москвы звонил: «У меня всё в порядке. Я тебя обожаю». Трубку клал и крестился – еврей. Козёл называется.

– Так, ребята. Где она сейчас работает? Сообщим на работу. Пусть её арестуют.

– Да на пенсии я, на пенсии. И всё-таки было светлое пятно. Вот он, Леонард Эдуардович. Хотя по паспорту Григорий Яковлевич, VI-БЕ № 351254, выдан 8-м о/м Ленинграда, 25 июля 1973 г. Такая чистота, такая деликатность. Так тихо в ресторане сидели с каким-то пареньком из ансамбля Сибирского танца. Этот его о чём-то просит, тот отказывается. Даже не знаю, о чём они говорили. Ну про то, что это настоящие чувства и что это не сравнить с любовью к женщине, это гораздо выше. В общем, я ничего не поняла, да, Леонард?

– Зинаида, цыц, паскуда.

– Я ж сказала: я не поняла. Тот сказал: я не умею. Этот сказал: я тебя научу. Тот сказал: мне это не нравится. Этот сказал: ты это полюбишь. Тот сказал: я голоден. Этот сказал: я тебя накормлю. Тот сказал: мне холодно. Этот сказал: я тебе куплю пальто. В общем, я не поняла, о чём они говорили. Тот стукнул кулаком: «Ладно – ставь бутылку и веди». Дальше я не поняла. Этот отвечает: «Ты что? Ты что??? Ты со мной за водку? Ты, – говорит, – что, хочешь ничего не чувствовать?» Тот говорит: да! Не «да» – говорит тот: да! Не хочу». Этот говорит: «Я тебе не баба, в пьяном виде ты со мной не будешь! Не будешь ты со мной пьяным никогда!» Тут мы все заплакали, и я опять ничего не поняла. В пьяном, говорит, виде – это животные. Мне, говорит, такие чувства не нужны. Ты меня, говорит, совсем не понял. Мы тебя умоем, оденем, полюбим и прославим.

Леонард:

– Ложь, господа. Я только с женщинами… Да вот… Вот она… Вот же, вот… И ещё есть… Только женщины. Заткнитесь!

Зинаида:

– Заткнулась! Леонард ему купил часы в киоске, коробку духов, парфюм. Ладно, говорит тот, ну хоть потом бутылку поставишь? Этот: потом, говорит, я тебя на ужин поведу в Эрмитаж и перстень бриллиантовый. За что, я так и не поняла. Сколько раз им ключ давала. Хоть бы салфетку в номере сдвинули. Хоть бы покрывало откинули. Как они там? Работали. Сценарий создавали. Мы всей командой проверяли. Ниточка как лежала, так и лежит. Пёрышко специально положили. Даже ветром не сдуло. Движения воздуха не было. Не шевелились они там. Ни звука. Ни дуновения. А входили туда на глазах у всех. Вот это чувство. Правда, Леонард? Вот это любовь. Вот это чистота.

– Да не было этого. Я только с бабами. Вот… Вот…

Зинаида:

– Конечно, не было. У меня ни одного доказательства, кроме записей в регистрации. То, что я рассказала, не произошло. И я писать начинаю. Документальный роман. У меня все справки, все метрики. Мне в издательстве обещали 5000 у. е. Они понимают значение этого произведения.

Сергей:

– Так, господа, скидываемся ей на аванс. Тут же, сейчас, откладывать нельзя. Значит, так, Зинаида, составляем контракт. Всё как в издательстве: за ненаписание такой-то от такого-то такого-то документального романа на столько-то листов такая-то получает от таких-то гонорар в шесть тысяч.

Она:

– В семь тысяч.

Он:

– В 6,5 тысячи.

Она: