Женщины да Винчи

То, что давала телесная тяга, кончилось телесными же судорогами, а это целое осталось, не кончилось.

Белка прижалась к Косте и прислушалась – нет, не кончилось точно.

– По-моему, ты хочешь есть, – сказала она.

– Нет, – удивился он. – Почему ты решила?

– Чувствую.

– Раз чувствуешь, значит, сейчас захочу, – улыбнулся он. – Пойдем в кухню и будем есть.

Они поднялись с кровати и пошли в кухню, где в холодильнике была какая-то еда. Действительно, есть захотелось сразу, еще по дороге из комнаты, и обоим, и они уселись на пол, потому что не было стульев, и съели то, что было в холодильнике, не успев заметить, что это было.

Квартира вообще была обставлена наспех: стол имелся, а стульев не было, постель была, а занавеску повесить хозяева перед сдачей жилплощади не сообразили. Но она располагалась в пяти минутах ходьбы от Костиной теперешней работы, и он снял ее еще из Кирова, как только выискал в Сети.

Все это он рассказал Белке по дороге сюда, в такси. А она рассказала, что ходит на курсы по медицинской психологии, есть такие в Первом меде на Пироговке, а потом еще придется пройти двести с лишним часов тренинга, и только потом можно будет работать медицинским психологом.

– Хорошо еще, что у меня диплом по профилю, – сказала Белка. – Так странно! Я ведь его считала случайной бумажкой…

– Ничего странного, – заметил он. – Про диплом твой я не знал, но что людей ты чувствуешь насквозь, трудно было не заметить.

Они замолчали – оба подумали о женщине в наручниках на больничной койке. Обоим нелегко было это вспоминать.

– У меня перевернулась жизнь, – сказала Белка. – Все перевернулось. Что раньше казалось неважно, стало важно. Я оглядываюсь и вижу другой мир. Меня в нем задевает то, что раньше оставляло равнодушной. Это нелегко, Костя, я даже не знаю, рада ли этому. Многое лучше бы не знать, не обращать на это внимания – как на ту Олю… Но я обращаю теперь, и это довольно мучительно.

Он слушал очень внимательно, Белка чувствовала. И, кстати, только теперь она догадалась: еще в Кирове, когда они заходили с Костей в кафе по дороге с работы и она рассказывала ему что-нибудь, думая, что ее рассказы для него лишь способ успокоить нервы, – он слушал точно так же, просто она не понимала этого тогда.

– И еще, знаешь, я не думала, что работа будет иметь для меня какое-то значение, – сказала Белка.

– А я не думал, что для меня какое-то значение будет иметь что-нибудь, кроме работы, – усмехнулся Костя. – Что ж, жизнь, видимо, имеет свойство переворачиваться с ног на голову и наоборот. Мало ли о чем мы с тобой не знали!

Пока доехали из Тушина до проспекта Мира, снег растаял почти совсем. И зачем была сегодня эта странная апрельская метель?

Может, жизнь все-таки отмечает какие-то дни особенными знаками и не стоит считать это случайным стечением обстоятельств?

Этого Белка не знала. Но чувствовала же она у себя и у Кости за спиной сложное, необъяснимое в момент своего явления и объяснимое в огромном объеме времени сплетение обстоятельств, целей, чувств, стремлений и разочарований, составивших жизнь людей, благодая которым они появились на свет. Не случайно же все это было с теми людьми и не напрасно же!

Белка подвинулась к Косте по холодному линолеуму и поднырнула под его наполненную непонятной силой руку, мешая ему отламывать куски от хлебной буханки. Нет, не случайно, точно не случайно!

Зазвонил его телефон, лежащий на кухонном столе. Костя дотянулся до него, взглянул.

– Севка, – сказал он.

– Сева? – удивилась Белка.

– Да. Я сказал, чтобы он мне звонил. Он-то не виноват, что все так вышло.

«Что там у тебя за следующим поворотом? – подумала Белка. – Ничего я о тебе не знаю. Или о себе? Так ведь это одно и то же!»