Женщины Девятой улицы. Том 1

Организуя выставку, Грэм любопытным образом предвидел то, каким будет мир искусства после войны. Кроме работы Ли Грэм отобрал для нее полотна де Кунинга и Поллока. На тот момент Билл еще ни разу не участвовал в выставках и был практически неизвестен за пределами тесного круга друзей. Поллока знали и того меньше. Ли признавала, что Грэм, отбирая работы, «не побоялся рискнуть». Но Грэм был истинным знатоком своего дела и, безусловно, был уверен в своей правоте. Он смог разглядеть в работах американцев, отобранных для участия в выставке, новое направление, искусство будущего. Грэм также понял: нью-йоркские художники, хоть и находятся на раннем этапе своих смелых экспериментов, уже начали оттеснять в сторону парижских корифеев. Их великие предшественники тоже совершили революцию в искусстве во времена их собственной великой войны в первые десятилетия XX в. В 1942 г. реальность изменялась аналогичным образом, и отразить эти события предстояло новому поколению художников[459]. Однако, кроме самого Грэма и художников-участников, практически никто не понял истинного значения выставки в магазине Макмиллена. О ней был опубликован один-единственный отзыв – в Art Digest. В нем не упоминались ни «Абстракция» Ли, ни работа Поллока «Рождение» (кстати, посвященная Ли). Тем не менее статья была проиллюстрирована картиной «Портрет мужчины». Автор описал ее создателя, Уильяма Кунинга, как «странного художника» с «довольно интересным подходом к изображению поверхностей и чувством цвета»[460].

Де Кунинг и Поллок не были знакомы, и Ли представила их друг другу. В сущности, Ли сделала своей миссией знакомить этого «совершенно неизвестного» молодого художника со всеми, кого знала сама[461]. И не только потому, что считала его великим мастером. Дело в том, что в этой в высшей мере неблагоприятной для романтики атмосфере, когда война омрачала жизнь каждого человека и доминировала в каждом разговоре, везде и всюду, Ли влюбилась. Художница рассказывала: «Сначала я сопротивлялась этому чувству, но, должна признать, не слишком долго. Меня ужасно тянуло к Джексону… физически, психологически – во всех смыслах этого слова»[462]. Она шутила: Поллок так сильно привлекал ее потому, что был «стопроцентным американцем… по меньшей мере в пятом поколении». После их знакомства Краснер не одну неделю хвасталась друзьям: «Я встретила настоящего американца». (Милтон Резник вспоминал, что в то время в их компании действительно «все были представителями той или иной этнической группы. И, когда приходил Поллок, это было похоже на появление истинного американца среди выходцев из нацменьшинств»[463].)

А что же Джексон увидел в Ли? Когда они встретились, Ли имела большой вес в мире искусства: она была завсегдатаем всех мероприятий, уважаемым лидером борьбы за права художников и талантливым живописцем[464]. Друзья часто говорили: если Поллок «раздираем сомнениями», то Ли «совершенно уверена в себе». «Она ходила, едва касаясь ногами земли, и эта легкость очень привлекала Джексона», – рассказывала Этель Базиотис, которая хорошо знала обоих. А еще, по словам Этель, Ли была экспертом в «механике жизни», в то время как Поллок своим пьянством и арестами весьма убедительно продемонстрировал, что он в этой сфере полный профан[465]. И наконец, друг Поллока Питер Буза говорил, что Ли сыграла роль «мощного катализатора», когда намечался курс будущего развития творчества Поллока. По словам Питера, «Джексон пришел в современное искусство… благодаря Ли»[466].

Сама Ли, описывая важность Джексона для ее творчества, однажды сказала, что время от времени «на твоем горизонте появляется человек, который широко распахивает дверь. И мы все долгое время живем в ожидании момента, когда в нашей жизни появится очередной такой человек и откроет перед нами новую дверь»[467]. По сути, как раз такую роль она сыграла в жизни Джексона Поллока. Элен, которая впервые увидела работу Поллока на выставке в магазине Макмиллена, сразу почувствовала, что в этой паре Ли гораздо «осведомленнее» как художник. «Картина Ли была большой, мощной и агрессивной, а живопись Джексона поразила меня эмоциональностью. Создавалось впечатление, будто он перенял что-то, бывшее прежде у Ли», – вспоминала Элен[468]. Иными словами, на стадии творческого становления Поллок черпал у Ли силу, включая мощь ее холстов. Сама Краснер, однако, никогда бы не согласилась с тем, что Поллок у нее учился. Или, точнее, возможно, она это знала, просто не думала, что это важно. Ли считала, что ее творчество было лишь каплей в море влияний, которые в итоге привели к формированию такого яркого феномена, как Поллок. В любом случае она настаивала: их отношения не вписывались в модель «ученик – учитель», напротив, они всегда общались на равных[469]. Краснер просто старалась дать новому другу все, в чем он нуждался для развития таланта. «Встретившись с Джексоном, я была абсолютно уверена: этому человеку действительно есть что сказать миру»[470].