Женщины Девятой улицы. Том 1

В декабре 1947 г. на очередной ежегодной выставке в Музее американского искусства Уитни Горки наконец добился единодушной похвалы критиков, к которой присоединился даже Клем. Художник явился на открытие прекрасно одетым; казалось, он заполучил все, о чем только можно мечтать[1076]. По крайней мере, именно такое впечатление сложилось о нем у Элен, которая, возможно, просто не знала тогда о трагедиях в жизни Аршила. А еще ее чрезвычайно выводило из себя то, что на выставке был представлен Горки, а не Билл, и что именно его, а не ее мужа наперебой хвалили критики. Молодая женщина знала: проблема была не в картинах Билла, а в нем самом. Ведь он, по словам Элен, родился с «божественной неудовлетворенностью». «Однажды Билл написал истинный шедевр… картина была просто фантастической. Красная краска, будто бы разлитая по поверхности холста, — вспоминала Элен. — И на ней четко очерчен круг, словно стискивающий то, что внутри него. Но, когда я вернулась домой вечером того дня, полотна не было. Я спросила Билла: „Где картина?“ Он ответил: „Она была слишком похожа на Миро“. Да ничего подобного! Но ему пришло это в голову, и он принялся писать поверх той работы. Услышав это, я расплакалась. Мое сердце было разбито»[1077].

Элен всерьез опасалась, как бы маниакальное стремление Билла к совершенству не привело к тому, что никто и никогда не увидит за пределами его мастерской ни одной его картины. И она начала за несколько месяцев до выставки продумывать план, чтобы заставить мужа доводить работы до завершения и показывать их другим людям. «Мы с другом, арт-дилером Чарльзом Иганом, решили: единственный способ добиться этого заключался в том, чтобы назначить ему довольно отдаленную дату выставки, — сказала Элен. — И мы наметили ее аж на апрель 1948 года… Эта дата каким-то образом все-таки отложилась в памяти Билла, а, [как] говорил Сэмюэл Джонсон, „ничто так не помогает сосредоточиться, как близость виселицы“»[1078].

Любопытно, что Элен не предпринимала ни малейшей попытки представить в галерее Игана собственные полотна. К тому времени, как она устроила выставку Билла, у нее скопилось множество работ. Художница без труда могла бы организовать свою выставку, и, без сомнения, Чарли с радостью оказал бы ей эту услугу. Однако Элен страдала той же болезнью, за которую ругала Билла: она вечно была недовольна своими картинами. У нее никогда не получалось достичь желаемого эффекта. Впрочем, вскоре эта ситуация изменилась. Уже в следующие три года Элен и другие художники из первого поколения абстрактных экспрессионистов нашли свой стиль и в результате положили начало новому движению в изобразительном искусстве.

Глава 16. «Про́клятые художники»

В сложившихся обстоятельствах бесполезно искать башни, замкнувшись в которых можно вариться в собственном соку, или мадонн. Они все переплавились в космическую пустоту. Но, как я уже говорил, в каждом из нас есть такая пустота. И это так же верно, как то, что у вашего деда был пятнистый от солнца газон.

Гарольд Розенберг[1079]

В сущности, никто не предполагал, что это станет движением. Это было одной из «романтических революций». Они случались и в прошлом после других периодов великих потрясений и затрагивали не только живопись, но и все виды искусства[1080]. Танцоры, композиторы, поэты, романисты, драматурги, художники и скульпторы в США и за границей получили в свое распоряжение разбитый мир и задание возродить его дух. Безусловно, кто-то непременно должен был написать вдохновляющие симфонии и гимны. Но другим нужно было также найти способ выразить отдающуюся эхом память о выстрелах и криках. В прошлые годы деятельность хореографов ограничивали война и оккупация. А теперь им предстояло отыскать новые движения, не стреноженные традициями и не ограничиваемые правилами. Писатели? Без нужных слов невозможно было постичь смысл того, что случилось с человечеством в недавнем прошлом и происходило до сих пор. Конечно, в газетах ежедневно публиковались репортажи, но их авторы просто излагали события. А кому-то нужно было наполнить эти факты смыслом. Для этого требовались поэты, способные затронуть струны человеческой души. И драматурги, чьи произведения пробуждали бы ум и радовали глаз. А романисты придумали бы новые миры, помогающие читателям лучше понять себя и ту реальность, которую они унаследовали после страшной войны.