Женщины Девятой улицы. Том 2

Пока Билл, стоя посреди заляпанной красками мастерской, рассказывал молодой посетительнице о своей работе и о решении отказаться от традиционных материалов ради возможности экспериментировать, в комнату вошла женщина. «Энергичная, дерзкая и красивая. Это была самая красивая и самая сексуальная женщина из всех, которых я видела, — рассказывала потом Грейс. — Рыжие волосы, бледно-зеленые глаза, идеальное тело, хрипловатый голос с остатками бруклинского говора и наложением голландского акцента, явно позаимствованного у Билла»[103]. В свои двадцать шесть Грейс была художником в зачаточном состоянии, она не только упорно искала собственный путь в творчестве, но и старалась определить, какой «личный стиль представить миру». После того как картины Билла и Джексона показали ей, что художник должен быть своим искусством, она поняла, что это означает применительно к творчеству, но что это означает для женщины как личности? Как должна выглядеть независимая женщина-художник? Как она должна себя вести? К тому времени Грейс уже довольно долго наблюдала за женами художников, но ни одна из них с ее точки зрения не была достаточно смелой и свободной. «И вот в один прекрасный день в 1948 году в мастерской Билла я увидела Элен, — рассказывала Грейс[104]. — Она стояла там, такая красивая, само обаяние, остроумие, сексуальность, интеллект… Она казалась бесстрашной и честной… отныне у меня была модель для подражания»[105].

Придворный философ абстрактных экспрессионистов Уильям Барретт писал: «Человек, который безвозвратно сделал свой выбор, и выбор этот раз и навсегда отделил его от определенных возможностей для себя и своей жизни, тем самым отказывается отброшенным в реальность этой самости со всей ее смертностью и конечностью. Он более не является наблюдателем самого себя в контексте простой возможности; отныне он существует внутри этой реальности»[106].

К концу 1948 года Грейс Хартиган нашла свой путь в творчестве, а благодаря Элен она нашла и собственный личностный стиль. Она, как пишет Барретт, более не была простой возможностью. С этого момента перед ее именем стоит слово «художник». Все ее прежнее существование было лишь пробой жизни будущей, в которой будет всего две константы: творчество и великое приключение. Да, Грейс для этого потребовалось некоторое время, но в результате она все же оказалась среди цыган в таборе, как мечтала в детстве.

Глава 21. Деяния апостолов, I

Все долго-долго что-то отвергают, а потом, практически без паузы, почти все это же принимают. Скорость перемен в истории того, что было отвергнуто в искусстве и литературе, не перестает поражать.

Гертруда Стайн[107]

Восьмого января 1949 года в половине пятого пополудни Грейс Хартиган Джейхенс и Гарри А. Джексон предстали перед мировым судьей в маленькой гостиной дома Поллока и поклялись любить друг друга до смерти. Ленор Поллок и Джексон Поллок подписали свидетельство о браке как свидетели, и Поллок испек пирог, чтобы отпраздновать это событие[108]. Гарри вступал в эти отношения преисполненным великих надежд, явно представляя себе Грейс в роли верной жены, во всем поддерживающей художника, по образу и подобию Ли, а самого себя — этаким ковбоем холста и кисти, вроде Поллока. После той церемонии бракосочетания он написал в своем дневнике:

Я встретил Грейс в июне 1948 года, и у нас, конечно, бывали взлеты и падения, которые мы переживали вместе… Мы часто думали о браке, но никогда серьезно, а когда наконец созрели, все-таки поженились и начали планировать поездку в Мексику, находились на грани разрыва. Я с каждым днем люблю Грейс все сильнее…

Вдохновляемый такими людьми, как Джексон П., Тамайо и Билл де Кунинг, и с такой женой, как Грейс, я просто не могу не создать чего-то действительно стоящего[109].