Женщины Девятой улицы. Том 2

Маленькая кругленькая женщина с белыми волосами и прозрачными голубыми глазами подошла к группе незнакомцев, собравшихся, чтобы встретить ее в Хобокене. Одним из них был ее совсем взрослый сын. «В ней роста всего метра полтора, но мне мерещится, будто все три», — прошептал Билл Элен и ее сестре Мэгги, которая организовала вечеринку в честь прибытия гостьи[2022]. И это было довольно трудно понять. Ома казалась людям воплощением материнской любви. Поскольку она говорила только по-голландски, мало кто, кроме Билла, знал ее истинное лицо. «Все думали, что она замечательная», — сказал Йоп Сандерс[2023]. Но Элен много раз слышала от мужа рассказы о насилии и пренебрежении со стороны этой, казалось бы, безобидной женщины. Она знала: за прошедшие годы неприязнь к матери внутри Виллема только копилась. Поэтому Элен была полностью готова к тому, что со временем эта бомба все-таки взорвется. Но пока спасительным буфером между неуравновешенной матерью и обиженным сыном выступали их друзья. Луц говорил с Омой по-немецки и на голландском языке, который он немного выучил во время войны. А Франц вообще изобрел новый язык, прославившийся как Kline Dutch, то есть «немецкий Клайна». Например, он говорил: Passen die budder, please… Wansen ein bier?[2024] Все его попытки общения встречались присутствовавшими с невероятным восторгом. Шутку оценила даже Ома.

Мать Виллема вообще быстро нашла свое место в этом эксцентричном домохозяйстве, разделив с Луцем обязанности по приготовлению пищи. Помимо этого, она просыпалась каждый день в шесть утра, чтобы почистить щеткой лестницу[2025]. Это, кстати, и стало причиной одной из ее первых ссор с Биллом. «Миссис де Кунинг захотела одну вещь — щетку для мытья лестницы, — вспоминает Пат Пасслоф. — А Билл недвусмысленно дал матери понять, что она ее не получит»[2026]. Ома победила. Но после ее победы ссоры не прекратились. Брат Элен Конрад рассказывал, что однажды Ома швырнула в голову Билла полную чашку кофе[2027]. Но семейные драмы отнюдь не пугали обитателей «Красного дома». Напротив, с их точки зрения, эти ссоры делали их обиталище более похожим на родной дом. Йоп как-то сказал о матери Билла: «В некотором смысле она прекрасно вписалась в нашу компанию»[2028].

Благодаря удобному расположению недалеко от шоссе Монток, главной дороги, ведущей в Хэмптонс, найти «Красный дом» было легко. И очень скоро он стал местом проведения вечеринок. По словам Элен, их «дом привлекал людей, словно там было медом намазано». Она рассказывала:

Это было одновременно приятное и кошмарное лето: вечеринки каждый вечер; развлечения в том стиле, в каком ими может быть кошмар, если вы понимаете, что я имею в виду… Я говорю об общении в каком-то ужасающем количестве. Художник нуждается в изоляции, даже если ему нравится проводить время с людьми. Иначе возникает такая проблема, как слишком много друзей, слишком много разговоров, слишком много выпивки — чересчур много того, что хорошо в меньших объемах. Это проблемы Нью-Йорка. Люди словно принесли город с собой в Бриджхемптон, в наш «Красный дом»[2029].

Впрочем, это случилось не сразу. Вначале веселье и шалости были вполне невинными. «Мы много играли в крокет», — вспоминал Луц[2030]. И в софтбол. На долгие годы многим запомнилась потрясающая способность Элен прибегать на базу на высоких каблуках. А одна ее шутка впоследствии и вовсе вошла в легенду[2031]. Однажды Элен не спала всю ночь, раскрашивая два грейпфрута в белый цвет. Потом она тщательно нарисовала на них швы и лейбл фирмы Spalding. На следующее утро, когда Филипп Павия прошествовал к ящику с битами, Франц, бывший кэтчером, подбежал к питчеру Эстебану Висенте и незаметно подменил мяч на раскрашенный грейпфрут. О розыгрыше знали все, кроме Филиппа, который занес биту для удара, а Висенте швырнул ему «мяч». Столкнувшись с грейпфрутом, бита, конечно, разбила его на мелкие кусочки, и воздух наполнился цитрусовым ароматом. Хорошая шутка, очень смешная. Павия, посмеявшись, приготовился отбить настоящий мяч. Висенте замахнулся, бросил, и после удара Филиппа в воздухе взорвался очередной грейпфрут. «Ну ладно, — сказал Павия. Он оглядел площадку, на которой остальные игроки чуть не валялись по земле от хохота, а Билл согнулся пополам, корчась от смеха, и произнес: — Давайте уже играть»[2032]. Матч продолжился без дальнейших происшествий, но все, кто это видел, запомнили шутку Элен навсегда.

* * *