Женщины Девятой улицы. Том 3

На другом конце «звездного» спектра Грейс обрела бессмертие в излюбленном магазине художественных принадлежностей местных художников на 15-й улице: его владелец Леонард Бокур назвал в ее честь краску – «фиолетовый Хартиган». (А самого себя Бокур именовал «президентом фан-клуба Грейс Хартиган»[824].) Но ничто из этих успехов, казалось, не имело значения.

Грейс впала в глубокую депрессию.

В письмах того периода друзья часто выражали обеспокоенность по поводу ее состояния[825]. Эта женщина была раньше живой, дерзкой, уверенной в себе, а теперь стала если и не робкой, то какой-то тревожно-рефлексивной. Грейс слишком много общалась с другими людьми и мало писала. «Она как-то чрезмерно суетилась. И явно была не в своей тарелке, – сказал Рекс Стивенс о Грейс на том этапе ее жизни. – Можно сказать, слава ее подкосила. Ее захватила и увлекла эта волна, быстрая и дикая»[826].

Грейс видела, как ее друзья-художники творят нечто для нее немыслимое – устраивают свою жизнь и успокаиваются. В таком направлении явно двигалась, например, Джоан, которая провела лето с Жан-Полем на Лонг-Айленде (Грейс, кстати, в свое время сделала все возможное, чтобы убедить подругу пойти по этому пути[827].) Ларри влюбился в официантку[828]. Даже Фрэнк нашел новую любовь – 20-летнего танцора Винсента Уоррена[829]. Все они, казалось, были готовы принять стабильность в своей жизни, которая позволила бы им продолжать заниматься творчеством во времена стремительных перемен. Именно такой базы не хватало Грейс. Особенно ее вдохновляло происходящее в жизни Хелен.

В профессиональном плане Грейс потрясло ее решение уйти из галереи «Тибор де Надь». Она делилась тогда с Джоан: «Я тут встречалась с Хелен выпить, и она заявила, что разница между де Надь и Эммерихом сродни разнице между “Вулвортс” и “Бонвитс”, ну или “Бергдорфс”, что-то в этом роде»[830]. В 1959 году Грейс продала картин более чем на 26 тысяч долларов – сумма впечатляющая, но, например, Билл де Кунинг заработал намного больше[831].

Для некоторых художников деньги, возможно, и не имели значения, но жизнь Грейс была очень финансово трудной с момента, когда она юной ушла из дома. И ей очень понравилось хорошо зарабатывать. В 1959 году Грейс считала, что могла бы добиться большего[832]. К этому времени она прославилась, но ей существенно мешали два важных недостатка: она была женщиной на рынке, который к этому времени стал практически исключительно мужским; и она, как и Хелен, считала, что Джон и Тибор в своей галерее не поспевают за временем – либо в подходе к потенциальным покупателям, либо в поддержке художников, которые с ними сотрудничают[833].

Когда Грейс начала подумывать об уходе из «Тибор де Надь», она познакомилась со скульптором Беатрис Перри, владелицей галереи «Грес» в Вашингтоне[834]. У Перри были большие планы по расширению бизнеса в Нью-Йорке и налаживанию связей с европейскими дилерами. Она сказала Грейс, что хотела бы ее представлять. И предложила стипендию и финансовую поддержку в организации ее выставок[835]. «Стипендию? Да это же все равно, что вы будете меня весь день обнимать» – так, по словам Рекса Стивенса, отреагировала Грейс на предложение[836]. Грейс не желала разрывать отношения с «Тибор де Надь» полностью, поэтому выговорила себе у Джона условия, позволявшие ей остаться, но продавать работы и через другие галереи, в том числе и через Беатрис[837].

В том же духе полной переоценки жизненных позиций Грейс пересмотрела и личную ситуацию. Она решила испробовать буржуазный способ существования, наполненный комфортом, тот, который обеспечил такой чудесной желанной свободой творчества ее подругу и коллегу Хелен. Рекс назвал это решение Грейс «рефлексом безопасности»…

Тебе нужно собрать свою жизнь в кучу. Каковы твои главные потребности? Как выглядит твой обычный день?.. Мне нужно место для работы, я хотела бы жить в Ист-Хэмптоне, потому что, если посмотреть вокруг, увидишь, что все удирают из Нью-Йорка в Ист-Хэмптон, да уже все удрали – от жары, от крыс… И это кажется правильным решением. И он там смог бы о ней позаботиться[838].