Женщины и мужчины

А тут автобусы… Я в них ничего не понимаю, давай спросим. Как последний? А… еще не ушел. Тут недалеко. Хорошо бы на машине, но тогда не выпьешь. Там океан. А вот и он. Серый, холодный. Я не купался, я тут думал. О тебе, конечно! Только хорошее! Это называется бордвок. Да, это приличное слово. Тут сплошные казино. Обязательно выиграем. Уже все жетоны кончились? Вот еще. Давай тут попробуем. Ух ты, колесо фортуны нас любит! А представляешь, если бы мы играли по сто долларов? Давай попробуем. Ну, ладно, не все коту масленица, а водяному русалки. Надо другим оставить. Обязательно отметим. Сколько проиграли, столько и прогуляем! Океан-то как шумит. С тобой он по-особенному шумит. Как особенно? Он мешает тебя слушать. Завтра в Нью-Йорк поедем. Там тоже океан.

Смотри, вокруг сплошной Нью-Йорк. Если мы не пообедаем, то я в твоем Метрополитене умру при входе. Почему ты думаешь, что все пиццерии управляются итальянской мафией? Вот эта точно не мафиозная, тут кормят прилично даже нас. Я не засматриваюсь на женщин, я просто задумался, я знаю, что ты еще не уехала. Ну и что, что полчаса на весь Метрополитен. Все можно успеть, если бежать и делать вдох на каждом четвертом шаге. Эти залы пропускаем, мы такое видели два дня назад. Ну конечно, мы в них заглянем и все посмотрим! Особенно вот это посмотрим, смотри, какая рожа страшная! На меня похож немного. Когда выпью.

Ага, это и есть Бродвей. Откуда ты все это знаешь? Ты точно тут ни разу не была? Да не смотрю я на их ноги, что я, голых баб не видел? Шоу на сегодня закончились. Ты хочешь ужинать в отеле? Сыры? Французские? А кто их знает. Я специалист по куриным ногам и бананам. Все есть, что ты хочешь? А ты уверена, что это не протухло? Да нет, ничего, в номере есть холодильник, я его покрепче на ночь закрою. В крайнем случае, в коридор выставлю. Да, это и есть Центральный парк. А вот мешок с фруктами кто-то забыл. Будем брать? Конечно, можно! Тем более, что фрукты я не ем. Ага, зажрались американцы! А тут сексшопы и сексшоу. Наш отель вообще в самой гуще сексуальной жизни. Я смотрю только на тебя! Кто сказал, что у меня глаза косые? Смотри, они абсолютно прямые и честные! А мы выпить забыли купить.

Это утренний парад. Нет, это не забастовка, это праздник. Ты поняла, что он сказал? Так ты английский лучше меня знаешь! Вообще-то он сказал идти в другую сторону. Давай на автобусе. Ага, это здание ООН. Почему-то раз ООН, то обязательно Хрущев с ботинком вспоминается. Ага, это знаменитый Эмпайр-Стейт-Билдинг. В туман смотровая площадка закрыта. А это Башни-Близнецы. Я там был наверху, ничего интересного не видно, но они качаются. Ага, там Статуя Свободы. И кто ее знает, может и французы сделали. У них свободы много было, поделились. Гудзон, да, Гудзон. Все как в романах Драйзера. Он не врал! Гарлем — там, я не пойду, у меня бумажник в кармане.

Таймс-Сквер. А ты думала, что это как Красная площадь? В кино? Сначала поесть! Тут ресторан на втором этаже. Меня можно прокормить, если делать это часто и помногу.

Это твой автобус в аэропорт. Я поеду на поезде. Ты там лети осторожно. Как осторожно? Ну, на ходу не прыгай за борт, много не пей, с красивыми соседями не заигрывай. Никакого контроля! Просто не заигрывай и все! А что я? Я вообще сама невинность! Ну, пока! Я тоже поехал. Может, еще увидимся.

Признание в нелюбви

Осенью от Кольки ушла Ксения.

Ушла не сразу. Сначала у нее появились срочные дела, из-за которых они не могли встречаться по вечерам. Потом причины отказов упростились: болит голова, плохое настроение или сегодня просто не хочется.

— Что с тобой происходит?

— Ничего, я просто хочу побыть одна.

— Ты меня еще любишь?

— Да, конечно. Позвони через пару дней.

Он звонил ей на следующий день, слушал длинные гудки и чувствовал, что с каждым гудком ему все труднее дышать. Однажды, когда Колькины родители ушли в театр, Ксения пообещала прийти к нему на целый вечер. Он прождал ее до полуночи, звоня сначала ей, а после десяти уже в больницы и морги. Трубку она взяла в начале первого.

— Я уже сплю, что случилось?

— С тобой все в порядке? Ты почему не отвечала?

— Я была в гостях, это внезапно, не могла тебя предупредить.

— Но ты обещала прийти ко мне.

— Да… я думала, что пробуду там недолго, но все сложилось иначе.

— Я все морги обзвонил.

— Извини, но мне неприятно это слышать.

Короткие гудки. Колька выдержал неделю и снова позвонил.

— Мне надо с тобой поговорить.

— Почему «надо»?

— Нам надо разобраться в наших отношениях.

— Я для этого необходима?

— Я не могу без тебя жить.

— Два года назад ты прекрасно жил без меня.

— А сейчас не могу.

— Не надо на меня давить.

— Ты сможешь сегодня прийти к семи часам?

— Нет!

— А завтра?

— Нет!

— Почему?

— Потому что не могу.

— А когда сможешь?

— Не знаю. Я сама позвоню.

Колька прождал месяц. Он ходил к друзьям, пытаясь как-то иносказательно рассказать о своей беде. Его слушали, кивали и советовали сходить на вечер в какой-нибудь институт.

— Сходи в педагогический, — говорил Славик. — Гарантирую, что станет легче. Я ходил, мне понравилось.