Женщины, которые любили Есенина

— Никогда мне не лжешь? — спрашивает Есенин. — Нет, лжешь! Говоришь, что я тебе дороже всего на свете, что любишь меня больше жизни? Нет, больше всего на свете ты любишь свои стихи! Ведь ты ради меня не откажешься от поэзии?

Ей стало смешно. Разве она когда-либо говорила, что «любит больше жизни»? Это он сам себе говорит — знает сам, без ее уверений.

Она взвесила в уме и ответила:

— Люблю тебя больше всего на свете, больше жизни и даже больше своих стихов. Но стихи люблю больше, чем счастье с тобой. Вот так!

Есенин вздохнул:

— Что ж, это, пожалуй, правда…

Весьма любопытно то, как отзывается Надежда Вольпин о своей сопернице Гале Бениславской.

Галя, как пишет Вольпин, с некоторых пор приходит в «Стойло Пегаса» не одна, а с какой-нибудь подругой. К ним часто подсаживается Есенин, болтает с ними. Однако Есенин ни разу не пошел провожать Галю. Надо думать, что Наденька непременно заметила бы, что ее кумир всерьез ухаживает за другой. И все же Есенин, как всегда, непостоянен.

Осенью имажинисты затеяли у себя в кафе нечто вроде костюмированного бала.

Вольпин отметила про себя, что Есенин почти весь вечер просидел за столиком с Галей Бениславской и ее подругами. На Гале было некое подобие кокошника. Она казалась необыкновенно хорошенькой и вся светилась счастьем. Даже глаза — как и у Наденьки зеленые, но в более густых ресницах — как будто посветлели, стали совсем изумрудными и были точно прикованы к Есенину. «Сейчас здесь празднуется желанная победа, — сказала себе Надя Вольпин. — Ею, не им!»

Прошло около полугода, Надя Вольпин и Есенин сидели на антресолях в книжной лавке и в разговоре коснулись Бениславской.

— Да что вы, — удивился Есенин. — К Гале ревнуете? Между нами ничего нет, только дружба! Было, все было, но в прошлом, а теперь только дружба!

— Вот потому и ревную! — парировала Надя. Она прекрасно знала, когда это произошло: карнавал, изумрудные, сияющие счастьем глаза.

— Понимаете, — продолжал Есенин, — мне нравится разлагать ее веру. Марксистскую. Она ведь ух какая большевичка!.. Упорная! Заядлая! Она там работает! В ЧК.

В действительности Бениславская работала уже в газете «Беднота», но, по-видимому, ее связи с всемогущей ЧК не оборвались. Во всяком случае, она старается убедить Есенина в том, что в ее силах защитить его от милиции.

Если Есенин пытался «разлагать ее веру», то Бениславская стремилась обратить его в свою, привить ему большевистские убеждения.

Надо сказать, что и Есенин ревновал Надю. Не как женщину — она ему таких поводов не давала. Его самолюбие болезненно ранило то внимание, которое поэты старшего поколения оказывали молодой поэтессе Надежде Вольпин.

Она вспоминает осень двадцать первого года. Она сидит с Мандельштамом в «Кафе поэтов». Входит Есенин и садится за соседний столик. Мандельштам увлеченно рассказывает Наде то ли про Петрарку, то ли про Данте (она не запомнила). Надя жадно его слушает. Еще бы, он и повидал, и знает много такого, чего она не знает и не видывала. А сонеты Петрарки он переводил с подлинника.

Есенину эта ситуация явно не нравится, он подходит к их столику и бросает Мандельштаму в лицо:

— А вы, Осип Эмильевич, пишете пла-а-а-хие стихи!

Мандельштам распетушился, хотел было вскочить, но переборол себя и усидел на месте.

Не прошло и недели с этого эпизода, как Есенин в разговоре с Надей Вольпин сказал ей:

— Если судить по большому счету, чьи стихи действительно прекрасны, так это стихи Мандельштама.

Скорее всего, он к тому времени уже забыл о своей выходке, но это лишь подчеркивает отношение Есенина к женщинам: стоит кому-либо обратить внимание на «его даму», и он выходит из себя.

На всю жизнь запомнился Наде Вольпин вечер со скульптором Коненковым. Она вышла из-за стола немного освежиться, умыть лицо ледяной водой. Есенин перехватил ее на кухне, тянется приласкать. И вдруг у него вырвалось:

— Мы так редко вместе. В этом только твоя вина… Да и боюсь я тебя, Надя! Я могу раскачаться к тебе большою страстью.

Надя потом много раз думала: почему он боится? И чего? Боится стать рабом своей страсти? Нет, она была бы взаимной, счастливой. Вот счастья-то он и боялся! «Глупого счастья с белыми окнами в сад».

Надя Вольпин делает открытие, которое в некоторой степени проливает свет на метания Есенина между женщинами, действительно любившими его. Есенин строит свою жизнь по поэтическим канонам. «Глупое счастье» заранее отвергнуто, изгоняется из поэзии — и из жизни. Он не позволит себе «раскачаться большою (да еще счастливой!) страстью.

А на самом деле на Есенина надвигался шквал, который сильно изменит всю его жизнь.

Глава VII «БУЙСТВО ГЛАЗ И ПОЛОВОДЬЕ ЧУВСТВ»

В 1921 году Москву взбудоражила новость: приезжает Айседора Дункан.

Новость повторяли на все лады, о Дункан писали газеты, ее называли «великой», «непревзойденной», о ней говорили и хорошее, и плохое, но все сходились на одном: она — королева танца.