Женщины-масонки

– Вы хотели поговорить со мной наедине,– продолжала Марианна,– и я вас выслушала, я позволила вам сказать все, что вам было угодно. Дайте же высказаться и мне! Вы дали мне понять, что я пылинка, ничтожнейшее существо в мире, что я жертва несчастья. Что ж, пусть будет так! О том, чего вы не договорили, я догадываюсь. Вас удивляет, что я не искала утешения в религии. Что вы хотите? Когда я была маленькой, меня научили читать только «Отче наш». Я вам уже сказала: воспитание – это все. Но сколь бы ни был суров Тот, Кто будет судить меня, Он увидит только то, что моя жизнь была сплошной любовью и сплошной ошибкой. Я не любила никого, кроме Филиппа, я никогда не полюблю другого, но я люблю его по-своему, понимаете ли вы это? Я люблю его так, как любят дочери наших родителей,– люблю необузданно, безрассудно, эгоистически. Я знаю, что понять это невозможно, но я не хочу, чтобы он был счастлив с другими; я предпочитаю, чтобы он страдал из-за других, я предпочитаю, чтобы он страдал из-за меня. Ах, если бы кто-нибудь мог вручить мне судьбу Филиппа – Филиппа больного, покинутого, бедного, я обожала бы его больше, чем прежде, и каждая минута моей жизни принадлежала бы ему!… Сударыня, я не знаю, как его любите вы; но я сомневаюсь, что вы любите его так же сильно или еще сильнее, чем я.

Ничего подобного Амелии никогда еще не доводилось слышать. Эта необычная страсть, обнажаемая у нее на глазах, привела ее в величайшее изумление.

– И знайте,– продолжала Марианна, которая теперь получила возможность взять реванш,– что есть нечто, время от времени меня утешающее. Это воспоминание, которое для меня то же, что капля воды для умирающего от жажды: это воспоминание о том, что в течение трех месяцев он горячо любил меня.

– Довольно, сударыня!– сказала Амелия.

– Если бы вы слышали, как он клялся мне в любви однажды вечером, когда голова его лежала у меня на плече! Как был тогда воодушевлен и прекрасен мой Филипп!

– Вы замолчите сию же минуту! – вскричала Амелия.

– Почему это?

– Потому, что я вам приказываю!

– Вы!– с насмешливой улыбкой произнесла Марианна.

– Низкая и подлая! – прошептала Амелия, приближаясь к ней.– Вы порождение грязи, и вы способны только швырять комья грязи, желая кого-то оскорбить! Вы женщина, которая пачкается, чтобы пачкать других!

Марианна с минуту о чем-то думала.

– Ну, хорошо,– заговорила она.– А что сделали бы вы женщине, которую ненавидели бы так же, как я ненавижу вас? Вы, принадлежащая к аристократии так же, как я к театру?

– А вы не догадываетесь?

– Я недостаточно хитроумна, чтобы изобретать, но достаточно мужественна, чтобы не отступить.

– Это правда?

– Испытайте сами.

Амелия подошла к дверям и опустила щеколду.

– Что вы делаете?– с удивлением спросила Марианна.

– Сейчас увидите.

Подойдя к коллекции оружия, Амелия сняла со стены две шпаги в шагреневых футлярах. Одна из них принадлежала когда-то Иренею.

– Теперь-то вы догадались?– спросила Амелия.

– Дуэль! – прошептала Марианна.

– Дуэль.

– Но ведь мы всего-навсего женщины…

– Но мы ненавидим друг друга, как мужчины,– значит, мы можем и сражаться, как мужчины!

– Без секундантов?

– Мы обе напишем несколько слов, которые засвидетельствуют, что битва была честной. Этого будет вполне достаточно. Та, которая останется в живых, уничтожит свою записку.

– Но…

– Вы колеблетесь? Я была уверена в этом,– с невыразимым презрением сказала Амелия, бросая шпаги на стол.

– Я принимаю ваш вызов! – вскричала Марианна.

– Так давайте же напишем записки.

Минуту спустя сторонний наблюдатель смог бы увидеть странное зрелище в этом зале, освещенном неверным светом дожливого дня. Две женщины, обе молодые, обе красивые, сражаются на шпагах. С горящими глазами, с бледными лицами, они зорко следят друг за другом, пытаясь нанести противнице удар в сердце. Никогда никому еще не доводилось присутствовать при битве, в которой противники были бы столь скупы на движения. Искусство боя, возможно, было им и неведомо – во всяком случае, неведомо Марианне, но инстинкт опасности защищал ее лучше, чем смутное представление о фехтовании. Амелия же именно потому, что она брала уроки фехтования у самых прославленных учителей, рисковала гораздо больше, чем ее противница. Противница же собрала все силы, сосредоточила их в правой руке, сделала выпад и попала в цель.

Не испустив ни единого крика, Амелия упала мертвой.

Марианна обещала Филиппу Бейлю вернуть ему жену в течение двух часов; она сдержала свое слово.

XXXII ШАРАНТОН