Женщины-масонки

– Как знать? Быть может, я в конце концов разгневалась, узнав о том, как содействуют нашим интересам ваша мудрость и ваша осмотрительность.

– Вы позволяете себе сомневаться в моем чистосердечии?– вскинув голову, спросила маркиза.

– Я позволяю себе думать, что вы чересчур поспешно забыли о моих правах и что вы думали только о любви мадемуазель д'Энгранд, вашей племянницы.

– Поспешила я или нет, но Амелия с сегодняшнего дня – жена господина Филиппа Бейля.

– Это большое несчастье для нее,– сказала Марианна.

– Ох! – в отчаянии вскрикнула маркиза.

– Сударыня! Вы – Великий Магистр нашего Ордена; вы поклялись жертвовать ради наших интересов не только своей жизнью, своим богатством, но и своими родственными связями.

Эти слова были произнесены твердо, но спокойно.

Маркиза де Пресиньи почувствовала, что она вступает в борьбу с натурой неумолимой.

– Но чего же вы хотите?– спросила она.

– Я хочу восстановить мои права на господина Филиппа Бейля,– отвечала Марианна.

– Несмотря на брак, который сделал его членом моей семьи?

– Несмотря ни на что!

Маркиза опустила голову.

– Орден женщин-франкмасонок вынес ему приговор по моей справедливой жалобе,– продолжала Марианна.

– Я помню это; я помню также и то, что моего голоса оказалось недостаточно, чтобы опротестовать этот приговор. На этой генеральной ассамблее вы победили меня. Было ли то предчувствие, возникшее у меня в ту пору,– предчувствие, заставившее меня воспротивиться тому, что я сочла чересчур явным деспотизмом?… Не знаю. Но я думала тогда то же самое, что думаю и сегодня: цель нашей ассоциации – не столько наказывать, сколько защищать.

– Наказывать угнетателей как раз и значит защищать угнетенных!

– Но господин Бейль заставлял вас страдать вовсе не как угнетатель, а как любовник!

При этих словах глаза Марианны засверкали.

– Как любовник или не как любовник, сударыня, какое это имеет значение?– иронически спросила она.– Да ровно никакого! Он терзал меня, он грубо ворвался в мою жизнь, чтобы сломать ее!… Мне ли напоминать вам, что наше общество охраняет не только чувства, но и интересы? Чем живем мы, мы, женщины, если не сердцем? И скажите мне, сударыня, какое преступление, по-вашему, страшнее, чем разбить это сердце?

– Сударыня…

– Мои жалобы, которые и тогда были справедливы, с тех пор еще умножились. Повторяю вам, сударыня: этот человек принадлежит мне!

После длительного единоборства маркиза де Пресиньи решила, что нужно изменить тактику.

– Пусть так,– заговорила она,– но, нанося удар ему, не сразите ли вы тем же самым ударом и Амелию – дитя, которое вы не можете ненавидеть?

Марианна вздрогнула.

– Вы хотите напомнить мне, что она спасла мне жизнь, не так ли? О, я не забыла об этом! Однажды я тонула в Аркашонском заливе, и это дитя оказалось более мужественным, нежели Филипп, который сопровождал меня, более мужественным, чем эти подлые гребцы! Она вырвала меня из лап смерти, это верно; но оказала ли она мне тем самым истинную услугу? Не знаю. Но, конечно, я была бы чудовищем, если бы воспоминание о том, что она для меня сделала, изгладилось из моей памяти.

– И что же?– спросила маркиза.

– А вот что, сударыня: мне жаль вашу племянницу, но упомянутое воспоминание не помешает мне расправиться с Филиппом. Именно потому, что я питаю величайшую признательность к ней, я буду безжалостна к нему! Заявляю вам, что этот союз – союз ангела с демоном – чудовищен! Я знаю этого господина: он осквернит все чистое и прекрасное в ее душе, он одну за другой разрушит все иллюзии юной девушки и юной супруги. Этот человек не верит в любовь, он верит самое большее женщинам, которые льстят его самолюбию или служат его честолюбию. Сударыня, услуга за услугу: я избавлю Амелию от этого человека!

– Что вы говорите?– вне себя вскричала маркиза.

– Я говорю правду!

– Но это же невозможно! Вы этого не сделаете!

– Почему же не сделаю?

– Я воспротивлюсь этому! Я призову на помощь мою власть, мои привилегии!

– В статуте нашего ордена сказано,– медленно заговорила Марианна,– что ненависть должна остановиться перед мужем или ребенком франкмасонки; но Амелия вам не дочь!

– Вы правы, не спорю,– отвечала сраженная маркиза.

– Наконец-то!

– Но сжальтесь! Простите!

– Сжалиться? Простить?– прошептала Марианна, как будто впервые услышавшая эти слова, произнесенные к тому же на иностранном языке.

– О, да, умоляю вас!

– Последние остатки моей жалости погребены под могильной плитой Иренея.

Марианна собралась уходить.

– Еще одно слово!– воскликнула маркиза де Пресиньи.

– Я сказала все, сударыня. Вы предупреждены.

– Так, значит, вы хотите преследовать Филиппа Бейля до могилы?

Марианна не ответила, но по губам ее скользнула улыбка.

– Прощайте, маркиза! – низко поклонившись, сказала она.

Маркиза упала в кресло.

Волнение, вызванное этим разговором, сменилось длительными размышлениями.

И вот каков был итог этих размышлений.

«Есть только один способ спасти Филиппа,– подумала маркиза,– и для этого необходимо, чтобы Амелия стала франкмасонкой. Но как же это сделать?»

В это самое мгновение взгляд ее упал на письмо, подписанное некоей Каролиной Баливо.