Женщины, о которых думаю ночами

В один из дней я направилась (все на такой же труповозке) в Музей искусств округа Лос-Анджелес. Я понятия не имела, что там за выставка, – Интернета не было, – но на месте сообразила, что залы были заполнены ретроспективным показом работ какой-то японки. Стены были сплошь покрыты узорами из цветных кружков, цветными абстрактными картинами, и фотографии 1960-х годов, на которых были обнаженные люди, сотканные из множества точек.

Наибольшее впечатление оказали разной длины сумочки и платья, декорированные макаронами; и, хоть я и не уверена, мне кажется, что я даже видела обувь и кресла, заполненные плюшевыми пенисами. Несмотря на джетлаг, я была в полном восторге. Ничего подобного раньше мне видеть не доводилось. Собственно, задним числом мне кажется, что самый правильный способ познакомиться с творчеством Яёи – это находиться в схожем с похмельем джетлаге и в обществе пациентов психиатрической лечебницы.

На память о выставке я купила почтовую открытку. На ней молодая, одетая в кимоно Яёи прикладывает к глазам значки с надписью love forever. Не знаю почему, но открытка стала для меня неким тотемом: единственное изображение, вот уже два десятка лет провисевшее в рамке у меня на стене, прошедшее со мной по жизни, переезжавшее с одной квартиры на другую. Причина необъяснима, но всякий раз, когда я смотрю на нее, то ощущаю, что мне в вену подается капелька вдохновения. Жизнь схожа со свежим лакомым кусочком и при этом полна неожиданностей.

Яёи с почтовой открытки стала моей первой ночной женщиной.

Яёи Кусама родилась в 1929 году и была единственным ребенком обеспеченных и уважаемых родителей, заработавших состояние на торговле семенами. И хотя родной городок Мацумото в Японских Альпах может показаться полной идиллией, детство Яёи было совсем не таким безоблачным. Ее отец был ветреным человеком, он соблазнял девушек из прислуги, отнюдь не избегал общества гейш и проституток, а склонная к истерии мать Яёи отправляла ее шпионить за отцом, а позже устраивала ему взбучку. В 12 лет Яёи начала видеть галлюцинации и слышать голоса животных и растений – правда, об этом она никому не рассказывала, но начала переносить свои видения на бумагу и холст. Мать не поддерживала творчество Яёи, считая, что провинциальные художники едва способны сводить концы с концами. Они пьянствуют и заканчивают жизнь в петле, поэтому для нее лучшим выходом было бы выбить увлечение из дочери и выдать ее замуж. Мать показывала Яёи все новые кимоно и платья, фотографии потенциальных женихов, но та хотела только рисовать.

В 19 лет Яёи смогла уговорить мать принять ее увлечение и записалась в школу искусств в Киото. Однако ей претил провинциальный, иерархичный дух киотского мира искусств, и она перестала ходить на занятия. Вместо этого Яёи целыми днями сидела в арендованной на восточных склонах квартире и с маниакальным упорством рисовала тыквы. Это свойство сопровождало ее и в дальнейшем: в 23 года Яёи организовала в Мацумото свою первую персональную выставку, представив 270 работ, а на выставке через полгода – 280. Дело было в 1953 году, она уже проходила лечение от невроза, и ее лечащий врач, профессор Нишимура, объявил ее гением. Профессор считал, что ей следует в самое ближайшее время съехать от матери, самой же Яёи казалось, что ей нужно покинуть Японию.

Она стремилась выехать в США, но в те времена просто так поехать туда было невозможно: помимо визы требовалось гарантийное письмо от спонсора с обязательством полного обеспечения. У кого бы Яёи могла спросить совет на пути в Америку, к славе художника? Незадолго до этого она нашла в книжной лавке книгу, представлявшую творчество американской художницы Джорджии О’Кифф. Последняя, живя в уединении в пустыне Нью-Мексико, считалась одной из ведущих художников-модернистов США. Особое восхищение у Яёи вызвали изображенные Джорджией О’Кифф черепа буйволов и цветов пустыни, и в этот момент она поняла, что эта женщина поможет ей перебраться в Америку. Для этого Яёи отправилась в Токио, нашла дрожащими руками в книге «Кто есть кто» адрес Джорджии и написала ей письмо: «Дорогая мисс О’Кифф! Прошу меня извинить за причиненное беспокойство…» Письмо написано на пишущей машинке. Часть букв выскакивает, но английский язык поразительно хороший. Яёи было 26 лет. Самое невероятное, что Джорджия написала ответ – крупным, красивым почерком художницы.

Дорогая Яёи Кусама,

получила два ваших письма и акварели…»

Работы Яёи действительно показались О’Кифф интересными, но она проживала в провинции и не слишком была осведомлена в направлениях нью-йоркского мира искусства. Однако если Яёи пожелает, она могла бы отправить ее работы какому-нибудь специалисту. Желает ли Яёи продать их, и если да, то за какую цену?