Женщины. Разговор не о мужчинах

Ни одна женщина в нашей стране не чувствует себя в безопасности. В любой момент мужчина может избить ее, изнасиловать, убить — и ее никто не защитит. Более того, ее же и обвинят в его преступлении: сама виновата, да. Это невозможно принять и не повредиться рассудком, поэтому наша психика выстраивает защитный механизм: «Это была плохая, негодная женщина, а я не такая, я хорошая. А значит, со мной такого не случится никогда». Второй рычаг этого механизма — желание уничтожить жертву, потому что она разбудила зло и подставила всех. Она была плохой, она спровоцировала преступника, и теперь он, возможно, войдет во вкус и сделает это с кем‑то еще. Мы до такой степени беззащитны, что реагируем на жертву, как первобытные люди: это она, она залила все своей кровью и приманила хищников! Бросьте ее на съедение им!

В результате виктимблейминга жертвы не только не получают должной поддержки, но, напротив, начинают обвинять себя и искать причины случившегося в своих поступках. А доверие к обвиняющим друзьям и близким оказывается совершенно подорванным. Как следствие, женщина может полностью замкнуться в себе, прекратить все контакты и свести общение с людьми к минимуму.

Некоторые считают, что женщины, подвергающиеся насилию в семье, — мазохистки, они «хотят и заслуживают быть избитыми», поэтому они не уходят и терпят такое отношение. Этот миф подразумевает, что женщина получает удовольствие оттого, что избиваема мужчиной, которого любит. И если бы она хотела, то могла бы уйти от мужа‑насильника. Общество задается вопросом: «Почему она не уходит?», и совсем не обращает внимания на обидчика, не спрашивая его о том, почему он бьет? Есть много причин, мешающих женщинам уйти от абьюзера: стыдно рассказать посторонним о случившемся, страшно, что насильник еще больше рассвирепеет и станет бить чаще, жилищные проблемы, экономическая зависимость, недостаток поддержки от друзей и финансовой помощи, эмоциональная привязанность к партнеру, ответственность за детей. Чаще всего действует совокупность причин, но мазохизм в их число не входит. Самый опасный для жизни женщины период наступает после того, как она принимает решение оставить своего мучителя. В этой ситуации партнер может стать очень агрессивным в связи с возможностью потерять свою «собственность». Никто не может гарантировать женщине безопасность.

Миф же о том, что некоторые женщины провоцируют насилие и заслуживают его, свидетельствует о том, что проблема избиения женщин — социальная: она коренится в гендерных стереотипах, которые с детства прививаются людям. Провокация насилия означает, что если бы женщина вела себя по‑другому, то есть полностью подстраивалась под своего партнера и удовлетворяла бы все его желания, то ее не за что было бы наказывать. Достаточно ей изменить свое поведение, и проблема домашнего насилия решена. Опять получается, что ответственность за насилие перекладывается на пострадавшую сторону. На самом деле насильник всегда найдет причину, чтобы придраться и сбросить скопившееся напряжение. Никто не застрахован от ошибок, и ответственность полностью лежит на том, кто выбирает насильственную форму реакции. Этот миф очень распространен и имеет глубокие корни. Он основан на убеждении, что мужчина глава семьи, и закон на его стороне, поэтому он может «наказывать» женщину. Если принимать этот миф, то мы принимаем тот факт, что в определенных обстоятельствах мужчина имеет право прибегать к насилию, особенно если женщина его «провоцирует».

Если выйти из матрицы виктимблейминга и мизогинии, поставить себя на место жертвы, то в трезвом уме и твердой памяти мы все прекрасно понимаем, что никакая пострадавшая никогда не должна нести ответственность за то, что сделал с ней преступник. Преступление совершил он. Если преступление совершила женщина, то судить ее может только суд — не насильник. Насильник — это всегда насильник, а не возмездие за «плохое поведение». И попасть в беду может каждая.

В ситуации, в которой мы чувствуем угрозу нашей безопасности, в которой мы потеряли надежду на то, что мир придет нам на помощь и защитит нас, и из которой мы не можем убежать, происходит «идентификация с агрессором». Когда мы теряем надежду на защиту, мы стараемся «исчезнуть»: как хамелеоны, мы сливаемся с ситуацией, мы становимся именно тем, что внушает нам страх, чтобы защитить себя. Мы перестаем быть самими собой и превращаемся в то, как представляет себе нас агрессор. Это происходит автоматически. Хроническая идентификация с агрессором становится фундаментом для развития стокгольмского синдрома.

Мария:

Концепция идентификации с агрессором предложена Ференци (1933). Он описывает три процесса, которые происходят одновременно и составляют феномен идентификации с агрессором:

Процесс первый: мы мысленно подчиняемся нападающему на нас.

Процесс второй: это подчинение позволяет нам отгадывать желания агрессора, проникать в его мысли и узнавать, о чем он думает и что чувствует, с точностью предугадывать его будущие действия и таким образом обеспечивать наше собственное выживание.